Энн наводила порядок в папке с нотами. В последнее время они не заказывали ничего нового, и Джун, любившая музицировать, перетрясла все ноты в поисках произведения, которое еще не успело надоесть из-за частого исполнения.
Увидев мать в радостном расположении духа, Энн отвлеклась от своего занятия, ожидая услышать что-то новое — давно уже миссис Олдберри не выглядела такой сияющей.
— Моя дорогая, я пришла сообщить тебе восхитительную новость — наша Джун выходит замуж!
— Это действительно чудесно, но за кого? — Энн не могла и представить, чтобы мать была так рада предложению кого-либо из соседей, против сближения с которыми она всю жизнь настаивала.
— За мистера Гарольда Лестера, разумеется! Кто еще мог бы сделать ей предложение, не Родрик Рэнсом же или Стивен Фаутон, уж их-то я не была бы счастлива видеть в зятьях!
— Да, разумеется, кто еще… — пробормотала Энн, неловким движением руки столкнув папку на пол, так что все ее труды разлетелись по комнате.
Миссис Олдберри приподняла брови:
— Ты, по-моему, не очень-то рада за сестру. Разве мы не надеялись породниться с Лестерами все эти месяцы?
— Да, конечно. Но… — Энн взирала на разбросанные листы, не делая даже попытки встать со стула и начать наводить порядок.
— Но мы надеялись, что это будешь ты. Да, конечно, дорогая, это не слишком приятно, что он предпочел тебе сестру, тем более что он не ухаживал за ней открыто, но мы все выиграем от их брака. Ты знаешь, какие непредвиденные расходы мы понесли в это лето, а выдать дочь замуж без приданого — значит опозориться в глазах не только Гарольда, но и Фицриверов, а я не могу этого допустить. Значит, наши последние средства уйдут на приданое Джун, с тем чтобы она, став леди Лестер, смогла обеспечить достойное приданое для тебя. Она в первую очередь подумала о тебе и…
Миссис Олдберри собиралась продолжать свою рассудительную речь, но Энн не позволила ей, внезапно вскочив с места.
— Мне не нужно приданое от Джун! И от него! — она упала на стул и разрыдалась.
Ошарашенная мать настолько была поражена необычным поведением дочери, что несколько мгновений молча смотрела на нее, прогоняя от себя мысль, что перед ней — переодетая Джун.
Но Энн уже сама устыдилась своего порыва и попыталась сдержать слезы, однако долго сдерживаемые эмоции внезапно оказались на свободе и никак не хотели снова быть запертыми в глубинах ее сердца. Слезы текли из-под пальцев на раскиданные ноты, жалобные всхлипы рвались из груди, и матушка внезапно поняла, что подобное горе никак не могло быть вызвано уязвленным самолюбием. Тут явно было что-то другое, и она начала догадываться, что именно. Достав платок, миссис Олдберри пересела поближе к дочери и обняла ее одной рукой, другой засовывая платок в сведенные судорогой пальцы, которыми девушка отчаянно закрывала лицо.