Стоило мне отодвинуть ее в сторонку и выползти наружу, как через минуту вокруг меня нарисовалась парочка коммандос. Я еще что-то хотел объяснить. Скосить под дурачка. Попробовать вывернуться и сигануть назад в лаз, наконец. Но, меня и слушать никто не стал. Мощный, отлично поставленный удар прикладом в затылок, и, вот — здесь помню, а здесь полный провал.
Очнулся я, в отличие от Никулина, без гипса, но в подвешенном состоянии. В мои запястья, раздирая кожу, вонзились наручники, цепь от которых была продета в крюк на стене. Высота крюка была отрегулирована до миллиметра. То есть мои ноженьки могли коснуться пола разве что кончиками пальцев. Да и то если очень поднапрячься.
В голове от удара еще до сих пор туман и тупая боль, и я никак не могу открыть глаза. Вернее, я их открыл, но ничего не вижу. Или все же не открыл? Мои сомнения развеялись сами собой. Чья-то рука с меня попросту сдернула мешок, который, оказывается, и не давал мне взглянуть на мир.
— Так, теперь до головной боли можно смело добавлять резь в глазах, — мощный луч света был направлен прямо в них. — С электричеством, видать, у них полный порядок — я усиленно заморгал, пробуя навести резкость. Желание хоть что-нибудь рассмотреть, возобладало над естественной потребностью просто-напросто закрыть их и не париться.
Где-то на втором десятке того самого моргания мне все же удалось увидеть того, кто стоял ближе всех. К моему величайшему изумлению это был начальник Проспекта Мира.
— Павел Семенович — я попытался улыбнуться, но болевые ощущения искривили мои губы, превратив во что-то несуразное. Каждое слово давалось мне с трудом, и я подумал, что лучше помолчать. Тем более что мне вспомнилась наша последняя встреча и тот очень прохладный прием, оказанный тогда.
— Очнулся, скотина — первая же фраза явно дала понять, что с тех пор ничего не изменилось. Но, последовавший за фразой, весьма болезненный тычок в живот — это, стоявший рядом громила постарался, уверил меня, что все же изменения произошли. Причем в худшую сторону.
— Где она? — непонятный вопрос и новый удар. Такой удар еще называется «прощай почки». Правильный, с оттяжкой. — Лучше сам скажи — «что сказать то?». И еще пару раз кулак, перепутав меня с боксерской грушей, состыковался с моим телом. От последнего, самого сильного, если бы не стенка позади меня, я б наверняка вокруг крюка перевернулся. А так, грохнувшись об холодный мрамор, который, как вы сами понимаете, только прибавлял болевых ощущений, я моментально вернулся все в то же положение. Беспомощный, открытый для последующего издевательства.