— Будем тебя маленько лечить — в одной руке он держал, заправленный прозрачной жидкостью, шприц, а в другой — ватку, которая как раз и источала тот запах. — Это обезболивающее — объяснил, перехватив мой взгляд.
После укола мне действительно стало легче, и доктор смог более-менее спокойно осмотреть мое тело.
— Жить будешь — наконец-то сообщил он.
— Твоими б молитвами — подумал я, вспомнив угрозу неизвестного. А еще мне в голову полезли кадры из кинофильмов, в которых, приговоренных к казни, сначала подлечивали, а уж потом того. Поэтому настроение у меня и дальше было на нуле.
— Как он? — наша почти идиллическая обстановка была прервана. В палатку буквально ворвался Павел Семенович, и у меня снова неприятно засосало под ложечкой. Начальник зло вперил в меня свои глазенки, и это не предвещало ничего хорошего.
— Ну, если не считать множественных гематом и ушибов — затарахтел доктор.
— Мне вся эта ваша бодяга ни к чему — эскулапа прервали наигрубейшим образом. — Ходить сможет?
— Через пару недель обязательно — доктору видать хамство было не в диковинку. Потому как тон его не изменился ни на йоту.
— Какое пару недель! — начальник раздухарился не на шутку. — Завтра. Он мне нужен завтра — моего согласия спросить он не счел нужным.
— Но позвольте — наконец-то достали и доктора. Его лицо приобрело оттенок свежевыбеленной стены, а морщинистые руки затряслись мелкой дрожью.
— Не позволяю — Павел Семенович решительно направился к выходу. — Завтра — бросил он с порога и поспешно удалился.
Не смотря на то, что отлежаться, видать, у меня не получиться, я был в приподнятом настроении. Я им нужен. А значит, час расплаты еще не пробил. Значит я смогу еще немного, сколько я никогда не загадывал, подергаться.
— Тореодор, смелее в бой — запело мое сердце. — Ойойой! — мелодия тут же оборвалась. Это доктор без предупреждения снова вонзил мне иглу в зад. Слово начальства закон и он заходился ставить меня на ноги. Пускай даже варварскими, не вписывающимися в клятву Гиппократа, методами.
— Спасибо Вам — несмотря на все это я был благодарен ему безмерно. А добро я умел помнить. Даже отложил себе в ячейку памяти напоминалку. Если когда-нибудь наши дороги опять пересекутся, а обстоятельства будут иные, куда приятнее, я обязательно верну долг. Еще не знаю как, но верну.
Поставив мне напоследок капельницу, доктор удалился. Когда он, уходя, широко откинул полог палатки я смог убедиться, что у входа дежурит часовой. А значит, о побеге придется на время забыть. Это только в лихих боевиках крутые дяди, укладывая врагов штабелями, могут легко и непринужденно прорывать любые заслоны. А в реальной жизни все куда сложнее. Нет, я, конечно же, мог бы попытаться каким-то образом обездвижить громилу, замершего у входа. Но, только попытаться. Во-первых, мое тело, мягко говоря, совсем не желало двигаться. А тут и бегать и прыгать, и руками размахивать пришлось бы. А во-вторых, вырваться за пределы палатки — это ж даже не половина дела. Дальше то что. Проход, наверное, заварен или под, все той же охраной. Ну, не идти же мне напролом, в самом деле. Тогда уж лучше здесь удавиться и не париться.