— У меня есть перекись и йод — казалось, попроси я, и он с превеликим удовольствием поцелует меня в задницу. Его желание угодить, грозило перерасти в такой вот гротеск, и мне это уже наскучило.
Сказать, чтобы я сильно на него злился. Скорее нет, чем да. По настоящему я был зол, когда меня били. И потом, когда на улице от тварей уносил ноги. И там, у Новокузнецкой, вставляя вывернутый палец на место. И еще, когда крался ночью, опасаясь малейшего шороха, сюда, на Третьяковскую. Попадись он мне в один из тех моментов, точно убил бы, не раздумывая. А сейчас я устал. Устал злиться, убегать, доказывать, что я здесь ни при чем. И просто устал физически. Сидел, откинувшись на спинку дивана, и с омерзением взирал на этого сморчка, который по какой-то непонятной причине тоже числился человеком.
— Не мельтеши — сказал я, принимая от него препараты. — Если ты думаешь, что таким вот образом от меня отмажешься, то не надейся.
— Ну что ты — он, видя мое полудремотное состояние, понемногу пришел в себя, и снова надел маску очень нужного и важного господина. — Может коньячку? — предложил, будто угадывая мои мысли.
— Сядь! — я опять слегка повысил голос. Ровно на столько, чтоб не расслаблялся, но и не впал опять в ступор.
— Уже — он бухнулся в кресло и заерзал, заскрипел кожей, усаживаясь. — Что тебя интересует?
— Все, и с самого начала.
* * *
То, что Потап положил глаз на Октябрьскую, Аршин знал давно. Вернее догадывался. Знать наверняка ему было не положено по рангу. Предоставляя своим клиентам информацию, он завсегда так и говорил. Мол, я только предполагаю, а выводы делайте сами. Но вот денежку за свои предположения он брал по полной, не стесняясь при случае намекнуть, что и от премиальных не отказался бы. Ведь любые предположения нуждаются в мозговой подпитке, которая в свою очередь всегда желает хорошо и сытно кушать. И благодарные клиенты, с пониманием кивая, щедро отсыпали сверх положенного.
Знать про планы бандитов, то он знал, но ни с кем столь ценной информацией на сей раз, опасаясь за свою драгоценную шкуру, делиться не стал. Слишком хорошо он изучил Потапа, чтобы языком трепать. Поэтому даже мне, а я всегда считал, что прохожу у него по отдельной статье, занесен в особую графу, он ничего не сказал. Еще тогда, кстати, когда я только на Савельевскую отправлялся.
Пока меня не было, Аршин решил затаиться. Он благоразумно прекратил всяческую деятельность, посчитав, что авось пронесет. Но «авось» решил иначе. Сему господину стало очень интересно, а почему это наш пострел, который всегда и повсюду поспел, вдруг, ни с того ни с сего целиком и полностью исчез из поля зрения. Так же думал и Потап, который, на манер великих тиранов прошлого, и, учитывая их же ошибки, приведшие к гибели, всегда желал быть в курсе всего, что творилось в его царстве.