Самым сложным было принять ее смерть как факт.
Ее нет. Но не просто здесь и сейчас. Она не у матери, она не у подруги, она не в больнице... Ее больше нет. Вообще. Нигде. Нельзя ее увидеть. Нельзя услышать ее голос. Нельзя отослать эсэмэс с просьбой перезвонить. Ничего нельзя. Он вспомнил, что когда-то, еще до рождения Леночки, они с Вероникой сильно разругались. Она ушла ночевать к подруге, он к другу. Зачем надо было уходить обоим, если в их распоряжении была отдельная квартира и один из них прекрасно мог бы в ней остаться, он до сих пор не понимает, но на то она и молодость, чтобы совершать странные поступки. И все это время, пока они снова не помирились, он знал – она есть. Просто где-то есть. Не важно где. От одной этой мысли было хорошо. Он не был ревнив.
Костя лежал на животе, свесившись через край кровати, чувствуя, как кровь расплавленным свинцом приливает к голове и, казалось, еще немного и, следуя знаменитому закону Архимеда, вытеснит эту невыносимую мысль о Веронике. Но голова все тяжелела, а мысль нисколько не собиралась покидать насиженное место. Глядя на пол, он неожиданно вспомнил, как когда-то в детстве старший брат дал ему маленькое зеркальце и предложил приложить его к носу, чтобы, глядя в него думать, что идешь по потолку, а не по полу. Люстры вдруг превращались в торчащие из земли препятствия, дверные притолоки в барьеры, через которые надо было перешагивать, а фотографии на стенах висели вверх ногами. Он шел, воображая, что идет по потолку. Это было ни с чем не сравнимое ощущение невесомости. Но, шагая «по потолку», он не заметил оттопырившийся угол ковра на полу и, споткнувшись об него, упал. Побег в иллюзорный мир оказался болезненным – из носа брызнула кровь. С тех пор он старался не отрываться от реальности. И что в результате? Реальность ударила его куда больнее. Он бы предпочел улететь в любую иллюзию, лишь бы там была Вероника. Но не мог. Ему даже сны не снились. Может, потому что он почти не спал. Так, дремал с полузакрытыми глазами.
О смерти Вероники Костя узнал, находясь в служебной командировке в Беларуси. Дурацкий обмен опытом между российскими и белорусскими спецслужбами. Когда ему позвонили из Москвы и сообщили страшную новость, он только переспросил внезапно осипшим голосом: «А Лена?» Это был принципиальный вопрос. Если бы в тот злополучный день, а точнее момент, Лена оказалась, не дай бог, рядом с мамой, он мог бы натворить глупостей. И даже совершить то, что некоторые люди считают признаком слабости, а некоторые, наоборот, силы. Но Лена была в порядке, и надо было как-то жить дальше. Жизнь с Леной без Вероники – это другая жизнь, но все же жизнь.