В тот же день он вылетел в Москву.
В самолете Костя попытался напиться до потери пульса, но организм отчаянно саботировал появление алкоголя в крови. И сколько Костя ни вливал в себя бесцветную жидкость, предложенную услужливой стюардессой, не ощущал ничего, кроме растущего внутри напряжения. По опыту он знал, что принадлежит к тем, кого алкоголь совершенно не расслабляет, но других средств в запасе не было.
Кроме этого полета, все остальное до похорон Вероники прошло в каком-то тумане и стерлось из памяти напрочь.
После же похорон Костя перешел в состояние полусна. Отводил Лену в школу, сидел перед телевизором, почти не понимая, о чем там говорят, затем забирал Лену из школы и снова садился перед телевизором. Пару раз он наведался в прокуратуру к следователю, чтобы выяснить, не удалось ли найти ту самую «копейку», которая сбила Веронику и скрылась с места преступления. Но следователь разводил руками – свидетелей мало, а «копеек» в Москве предостаточно. Один из очевидцев утверждал, что водитель притормозил, заметив, что сбил пешехода, но, видимо, испугавшись, дал деру. Другой говорил, что водитель не притормаживал и, возможно, даже не заметил, что задел кого-то, – улица без фонарей, а время суток темное. Тем более что Вероника была в черном плаще, а «копейка» ехала с тусклым ближним светом. По городу шныряют стаи бродячих собак, и глухой удар о крыло для водителя еще не повод, чтоб тут же тормозить. Ничего не выяснив, Костя оставил следователя в покое и вернулся к своему затворничеству, но через некоторое время понял, что сойдет с ума, если продлит непредвиденный отпуск еще на неделю. И он твердо решил в понедельник выйти на работу. Сегодня был понедельник.
Он лежал на кровати, свесив голову через край, глядя на ворс потертого ковра на полу. Когда-то здесь стояли домашние тапочки Вероники – два лопоухих серых слоника. Теперь их носит Леночка. Они ей до смешного велики.
Погруженный то ли в свои мысли, то ли в полудрему, он только сейчас заметил, что будильник на мобильном телефоне отчаянно пищит. Надо было вставать. Лене в школу. Ему на работу. Костя вернул голову на подушку и с полминуты лежал с закрытыми глазами. Вероника была там, а Лена здесь. Земля и небо. Ад и рай. Пол и потолок. Костя разрывался между ними.
Целый год Кроня провел в Казахстане, занимаясь расчетами для строительства защитных конструкций на местной атомной электростанции. Оторванный от мира (по крайней мере, цивилизованного), он так глубоко погрузился в область своей любимой прикладной математики, что потерял всяческую связь с политическими, экономическими, культурными и прочими событиями, которыми полна повседневная жизнь простого человека. За это время он отрастил бороду, похудел, загорел и был скорее похож на южноамериканского повстанца, прячущегося в джунглях от правительственных войск, нежели на ученого специалиста, озабоченного проблемами прикладной и строительной механики. По Москве первое время он скучал, проклиная контракт, связавший его по рукам и ногам, но часто звонил отцу, за которым ухаживала дальняя родственница, и смотрел российское телевидение. Затем пообвыкся, пообтерся, выучил несколько фраз по-казахски и ушел с головой в привычную расчетную деятельность. Год пролетел довольно быстро.