- Я думал, что вы заснули, батюшка.
- Нет, я так только начинал забываться. Тебе, может быть, пора куда-нибудь… поезжай с богом… Навести меня еще…
Владимир Матвеич взял шляпу и хотел подойти к руке отца; но старик, заметив его движение, отдернул руку и, приподнимаясь с подушки, обнял сына костлявою, морщинистою рукою и снова пристально посмотрел на него мутными, болезненными глазами, как бы непреодолимо желая на лице его прочитать тайну его сердца.
- Любишь ли ты меня?
- Как же мне не любить вас, батюшка?
- Ну, хорошо… Прощай же, Володя, прощай. Меня в самом деле что-то в сон начинает клонить…
Маша, сидевшая в соседней комнате, почти от слова до слова слышала весь этот разговор. Когда Владимир Матвеич вышел из отцовского кабинета, она пошла к нему навстречу.
- Послушай, - сказала она брату решительным и твердым голосом, - вот уж более недели матушка не знает, что делать, она кое-как еще перебивается; но к ней беспрестанно приходят за деньгами, - нельзя же все забирать в долг. Она очень страдает, она может занемочь, а лекарства не отпустят в долг; ты видел, в каком состоянии батюшка… Ты должен помочь им.
Владимир Матвеич перебирал шляпу в руках.
- Сестрица, все, что мог, я сделал - и сейчас отдал батюшке почти последние пятьдесят рублей, - кроме того, в разное время я передавал ему очень много денег.
- Этих пятидесяти рублей мало, - продолжала она так же твердо и решительно, - надобно же им чем-нибудь жить. Ты должен дать ему по крайней мере столько, сколько он просит у тебя.
- Ах, сестрица! ты, право, не знаешь, что говоришь; ведь деньги, милая, нельзя делать: откуда же мне их взять?
- Как? разве у тебя денег нет? - спросила она, - ты живешь так богато… у тебя в доме такая дорогая мебель, такие прекрасные вещи…
- С чего ты это взяла, что я живу богато? - перебил ее Владимир Матвеич, будто немного испугавшись. - Мебель! ведь надобно же иметь мебель, чтоб сидеть на чем-нибудь. Я приобретаю деньги своими трудами, со стороны получаю немного; мне каждая копейка делает счет.
- Ну, так если у тебя нет денег, ты, верно, продашь какую-нибудь из твоих вещей и пришлешь батюшке столько, сколько он просил у тебя?
Владимир Матвеич с выражением величайшего удивления посмотрел на сестру.
- Продавать вещи! Как это тебе пришло в голову?
- Отчего же? - спросила она, посмотрев на брата с таким же удивлением, с каким он смотрел на нее, - чтоб избавить от горя умирающего отца, который так любит тебя, разве ты не решился бы отдать последнее?
Владимир Матвеич в волнении прошелся по комнате.
- А кто виноват, что они дошли до такой нужды? - говорил он, будто с самим собою. - Вольно было матушке так много издерживать на свои наряды; надобно жить по состоянию.