Володька открыл мне сам, без моего звонка – ждал у дверей…
– Ну, все готово? – шепотом спросил я.
Он кивнул, прикрыв глаза, будто не в силах произнести и слова. Готовность же заключалась в том, чтобы было, во что Любу завернуть и перевязать веревкой. Володька, похоже, нервничал не меньше меня.
– Андрюх, может, зря мы все это затеяли? Ну лежит там и лежит… Нас это не колышет.
– Не смеши мои ботинки. Ты будешь первым на подозрении. Ты и твоя семья. Твой отец – может, на него первым и подумают. В предварилку посадят, замучают допросами. Тебе не жалко его? Знаешь, как у них! Не признаешься – измором возьмут, бить будут. Даже невинные себя оговаривают, лишь бы не пытали.
– Отец-то при чем?!
– А им все равно – при чем или нет. Они кого заподозрят, того и будут раскалывать.
– Отец был на работе, у него алиби, – сказал Володька, гордясь своим знанием иностранного слова, – мамка подтвердит. Они вместе…
– Прекрасно, – сказал я. – А у тебя есть алиби?
– На меня не подумают. Я еще маленький, – неуверенно хмыкнул Володька.
– Еще как подумают! – сказал я. – Им же надо на кого-то думать. У них ведь процент раскрываемости преступлений. Ради этого процента они на маму родную подумают.
Чем дольше я говорил, тем больше утверждался в своей правоте и логичности. Нет, я не мог допустить, чтобы цепочка дознания привела ко мне…
– Ну, есть, во что завернуть?
Володька кивнул в сторону. На стуле возле двери лежало покрывало, сшитое из лоскутков, непременный атрибут деревенского уюта.
– У мамки стырил, из чулана, – пояснил он.
– Она не будет искать?
– Это старое, она уже новое сшила. Ничего, поищет и забудет, – сказал он.
– Лопаты где? – спросил я.
– Внизу, за дверью.
Володька действительно сделал все, что я ему велел. Мы вышли в коридор и я, не снимая перчаток, которые специально надел по такому случаю, потянул за ручку Любиной двери. Дверь не подалась. Она была заперта.
Меня мгновенно пронизало холодом. Кто здесь был? Кто ее закрыл?
– Погоди, – нагнувшись, завозился у моих ног Володька. – Тут ключ под ковриком.
– Ты что ли закрыл? – переводя дыхание, спросил я.
– А то, – гордо сказал Володька. – Мамка ж к ней заходит. Хорошо, что они тут поссорились, не разговаривали. А то мамка заподозрила бы…
Так вот почему ничего не раскрылось до сих пор! Как же мне это не пришло в голову. Но почему Володька мне ничего не сказал? Его предприимчивость, не согласованная со мной, мне совсем не нравилась.
Ключ повернулся в замке, мы вошли и включили на кухне, где не было окна, свет.
– А в комнате опущена штора? – спросил я.
– Не боись… С улицы света не видно. Я проверял.