«Макси нам больше не нужна», – сказал шеф и даже не посмотрел на меня, чтобы проверить, правильно ли я его понял.
Ветер дул мне в левую щеку, кидая из-за форштевня пригоршни мелких брызг. Моя одежда, пропитанная негативными эмоциями вчерашнего вечера, мешала мне, душила, но менять ее было некогда, и я просто стянул с себя футболку, джинсы, а затем и плавки. Струи прохлады – шел восьмой час утра – обдували мои чресла и то, что болталось между ними, мошонка от брызг сжималась в тугой мешочек, в котором клубились мне самому неясные позывы. «Макси нам больше не нужна» – звучал во мне голос шефа, и я пытался понять, что же произошло. Возможно, она рассказала ему о вчерашнем. Хотя вряд ли – просто ударила ниже пояса, когда этого делать нельзя.
Я летел, стоя нагишом на палубе моторной яхты за прозрачным ветровым щитком перед штурвалом, с развивающимися волосами, под ударами брызг, от которых каждый раз что-то во мне обмирало от невесомости…
Снизу раздался стук и на палубе выросла Макси. Я вопросительно посмотрел на нее.
– Шеф заснул, – пояснила она, делая вид, что не обращает внимания на мою наготу.
– И ты поспи, – сказал я.
– Ты же знаешь, что я днем не сплю.
– Но ты же ночью бодрствовала.
– Ничего, на берегу отосплюсь. Сколько нам осталось?
– Не знаю. Если все хорошо и нас не обнаружат, к вечеру доберемся… Ты хоть знаешь, куда мы плывем?
– Мне все равно, – сказала она. – Шеф сказал, что на Сардинию. Даже стыдно вслух произносить… Сардины какие-то.
Я хохотнул:
– Там великолепные курорты!
– Не знаю, не знаю, – скривилась Макси и, словно машинально, как это делала на нудистском пляже, стала стягивать с себя все, что было на ней, не заботясь о том, куда падают предметы ее верхней, а затем и нижней одежды – узкие ее трусики оказались слишком легкими и их вовсе сдуло за борт, но она и бровью не повела. Вместо этого она оглянулась через плечо на меня, чуть искусительно, исподлобья, но больше дружески, потянулась по кошачьи и, играя ягодицами, отправилась на нос яхты. Все-таки у нее была классная фигура! К тому же она была на редкость фотогенична. Всегда приятно было следить за сменой выражений на ее лице, казалось – будто читаешь книгу ее мыслей и настроений. Мимикой она напоминала прекрасную диснеевскую зверушку, впрочем, подходил ей чуть не весь набор диснеевских героинь. И глаза… Чуть сердитый взгляд больших, карих, по-беличьи раскосых глаз, в которых очень глубоко, на самом дне, таились тени далеких татаро-монгольских предков.
И вот такая девица продефилировала на нос круизной яхты и демонстративно улеглась там попой вверх, словно невзначай явив мне на миг свою ракушку, опушенную мелкой порослью, которая с двух сторон сбегала к бугорку лобка.