Марка машинально взглянул на экран телевизора. Пришло время приступить к работе.
— Пора идти в храм твоего славного предка. Должно быть, для тебя это по-прежнему волнующие минуты? Не так ли?
Поль де Ламбр сморщился и решительным жестом нажал на кнопку своего кресла. — Ну ты и загнул!
Человек в капюшоне ждал, стоя в маленькой темной прихожей. Его пальцы теребили карман холщовых брюк, на которые ниспадал фартук, украшенный вертикально висевшей шпагой. Он перевел дыхание и вышел из гнетущего мрака. Царила тишина. Он открыл дверь и убедился, что коридор пуст. Его напряженные губы глухо читали литанию.
Я меч света. Я иду в ночи.
Человек неслышно шагал вперед. Незаметное проникновение в темные уголки здания было для него детской забавой. Обман систем сигнализации превратился в сладостное удовольствие. Это действовало возбуждающе. Сколько раз он репетировал вторжение в резиденцию масонских послушаний? Десять, одиннадцать… Но раньше он останавливался в последнюю минуту, как раз перед дверью комнаты размышлений. Затем уходил. И только однажды он столкнулся в коридоре с масоном, но ничем не выдал себя. Он назубок знал причудливую топографию здания и мог передвигаться в нем с закрытыми глазами. Переплетение коридоров, разноуровневых этажей, храмов, разбросанных по просторному причудливому строению, напоминало ему гигантские декорации для кино, в котором он играл когда-то. В течение многих ночей он под самым носом у охранников с удовольствием бродил по этому чудесному лабиринту, покидая египетский храм, чтобы войти в республиканский храм с торжествующей Марианной, миновал мраморные холлы, чтобы затеряться в мрачном крыле, возведенном в XIX веке.
Но в эту ночь он в последний раз находится здесь по собственному желанию. Поиск начался с его жертвы.
И вновь раздался голос, возможно, его голос.
Я убиваю и умираю. Я убиваю и возрождаюсь.
Он взбежал по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и вскоре очутился на втором этаже. В темноте он улыбнулся.
Я есмь Избранник.
По мере того как он произносил ритуальные слова, его тело покрывалось мурашками. Пересохший рот почувствовал вкус крови.
Париж, улица Святого Иакова, 13 марта 1355 года
Фламель вздохнул. Тамплиеры и сарацины… Суеверность меховщика могла сравниться лишь с узостью его ума.
— Сарацины поклоняются вовсе не Бафомету, мэтр Майар, а их пророку Мухаммеду. Это человек. Обыкновенный человек. Что касается тамплиеров, они признались бы в чем угодно. Ведь вы же знаете, что их пытали…
— Ни слова больше, — оборвал Фламеля сосед. — Неужели вы тоже хотите окончить свои дни на костре, попав в следующую партию?