Толпа продолжала гудеть. Уже полетели камни. Вот-вот мог вспыхнуть бунт.
Мэтр Майар схватил Фламеля за руку.
— Вы только посмотрите, как славный народ Парижа требует отомстить за своего короля!
— Как бы из любви к монарху они не разграбили и не сожгли наши мастерские!
Меховщик сразу же стал серьезным.
— Вы полагаете? Но ведь мы же не евреи!
— Мы торговцы, следовательно, шкурники и рвачи. Разве вам не доводилось слышать, о чем толкует простой люд на базарах? — спросил Фламель, поражаясь глупости своего соседа.
— Да полно, Фламель, вы просто хотите меня напугать. Я всего лишь бедняк, как и все эти славные люди.
— Бедняк, у которого прекрасный дом с подвалом, битком набитым превосходными мехами и…
Мэтр Майар отвел взгляд от костра и посмотрел в сторону квартала Тампль. После уничтожения тамплиеров именно там, в этом лабиринте темных улочек, собирались все городские нищие и отверженные. Несомненно, они тоже хотели устроить себе праздник.
— …и очень красивая жена.
Меховщик нахмурился. Он хлопал в ладоши, не в состоянии вымолвить ни единого слова.
Но Фламель уже вошел в раж. Он хотел наказать, пусть только словами, жалкого представителя народа, погруженного во мрак ненависти и невежества.
— Как утверждают, когда бедняки берут штурмом дом дворянина или горожанина, они, прежде чем начать грабить, развлекаются с дамой, хозяйкой дома. Что вы на это скажете?
Мэтр Майар не успел ответить. Толпа завопила от радости.
Палач взял в руки факел и внимательно посмотрел, как сложены дрова для костра. Если первый уровень состоял из наваленных кое-как веток и хвороста, то второй уровень, на котором был укреплен крест, заслуживал особого внимания. В каждой хорошо просушенной вязанке находились поленья нескольких легковоспламеняющихся пород дерева. Поэтому костер мог вспыхнуть мгновенно. Однако умение помощников палача проявилось на последнем уровне, непосредственно у ног осужденного.
Там лежали вязанки виноградных лоз, выбранных из-за своей длины. Впрочем, ходили смутные слухи, что виноградники, разбитые на Монмартрском холме, в отличие от всех остальных, никогда не обрезали весной. Там лозам позволяли расти, чтобы обрезать их только летом, а затем сушить на жарком солнце.
Внезапно установилась гнетущая тишина. Стражники вели осужденного.
Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни
— Не может быть, — прошептал Марка, беря друга за руку.
Тело несчастного Поля де Ламбра еще не остыло. Полицейский закрыл ему глаза и отступил на шаг. Два убийства с интервалом в несколько минут в стенах одного и того же послушания… Это было абсурдно, чудовищно. Спародировать ритуал, убив сначала профана, потом брата, казнить беззащитного инвалида самым варварским способом — для этого нужно быть подлецом, выжившим из ума… В этом чувствовалось желание унизить и высмеять не только несчастных жертв, но и весь институт масонства.