Париж, мастерская Никола Фламеля, 21 марта 1355 года
И вновь ему привиделся кошмар.
Он слышал, что сны, даже самые страшные, никогда в точности не воспроизводят действительность, отражением которой являются. В книгах, прочитанных Фламелем, говорилось, что даже если порой снятся реальные события, воображение всегда раскрашивает их красками столь же живыми, сколь и буйными. В то время как… Нет! Это была действительность, одна лишь действительность, которая повторялась каждую ночь, словно последняя истина. Прошла уже неделя с того момента, как он, покачиваясь, вышел из застенков палача.
Слово за словом он вспомнил все. Комнату пыток, движения палача, но главное — голос Флоры де Сеневьер, рассказывающей о прибытии еврея в ее замок. О своей безрадостной жизни в обществе матери, целиком ушедшей в религию, и старшего брата, ненавидевшего ее. Завистливого брата, видевшего в ней только младшую сестру, которую необходимо как можно скорее упрятать в монастырь.
Ее голос наполнялся горечью, когда она рассказывала об унижениях, страхах, подозрениях, угрозах. А затем мать заболела одной из тех изматывающих болезней, которые не излечиваются. Она увядала с каждым днем. Кожа буквально прилипла к костям на лице, а изо рта вырывалось дыхание смерти. Они все перепробовали, от врачей в черных одеждах до шарлатанов с горящими глазами, от народных средств до настоек с болотными запахами. Но ничто не помогало.
И тогда мать обуял страх. Жуткий страх, который пачкал простыни. Страх, который взывал ко Злу. Все, что угодно, только не смерть.
И Флора сдалась. До нее долетели слухи о человеке, недавно приехавшем в Кагор. Его лекарства и советы творили чудеса. Причем такие чудеса, что слава о нем перелетела через долину. И богатые, и бедные говорили только о нем.
Однажды утром, когда брат отправился на охоту, она присоединилась к крестьянам, шедшим на базар. В городе она принялась расспрашивать торговцев, и они указали ей на лавку аптекаря. Именно там и нашел приют чужестранец.
В лавке, среди букетов сухих цветов, среди звуков, издаваемых мраморным пестиком, которым толкли снадобья, она заметила незнакомца высокого роста, стоявшего возле камина. Впервые в жизни она увидела человека, читавшего стоя. До сих пор она знала лишь священников, которые простирались перед Библией и осмеливались переворачивать страницы, лишь осенив себя несколькими крестными знамениями.
Мужчина читал с безмятежным видом, подставляя то один, то другой бок пламени, словно это было для него единственным удовольствием.