— Час назад корветтенкапитан отправлен спецрейсом в Берлин, — перебил Нарком. — Ему принесены извинения. Ясно?
Нет, Дорину не было ясно!
Вассер отпущен с извинениями? Октябрьский — дурак или подлец?
Лейтенант затряс головой.
Тогда Нарком полуобнял его за плечо.
— Да пойми ты, дурья башка, мне нужно срочно потолковать с Октябрьским. Скорее всего никакой он не враг, а просто заигрался. С профессионалами это бывает. Но я должен с ним поговорить. Это вопрос жизни и смерти. Его, моей, твоей — всех нас. Помоги мне. Ты знаешь, где он. Я вижу, что знаешь.
Егор вздрогнул, но не удивился. Конечно, Нарком видит его насквозь.
— Знаешь, кто приказал мне немедленно отыскать и допросить Октябрьского? — наклонился к самому его уху генеральный комиссар и поднял палец к потолку. — Вождь. Лично. Он — ты пойми — ОН чрезвычайно обеспокоен этой историей. Завтра ТАСС выступит с публичным заявлением, что никакой войны между СССР и Третьим Рейхом не будет. По сути дела это тоже извинение. Сам Вождь на весь мир извиняется за самодеятельность какого-то Октябрьского!
Слушать такое было. жутко. Егор вжал голову в плечи, потупился. Но все равно молчал.
— Это хорошо, что ты предан своему начальнику, — добродушно усмехнулся Нарком и потрепал лейтенанта по ежику светлых волос. — Если выяснится, что в действиях Октябрьского не было злого умысла, что он просто оступился, ограничусь взысканием. Работник он ценный, такими не бросаются. На существует верность, которая гораздо выше личных отношений. Это верность Родине, партии, Вождю. Он, волнуется, места себе не находит, а товарищ Октябрьский прохлаждается неизвестно где. Или не прохлаждается? — Карие глаза сузились. — Может, он всё-таки в бегах, а ты мне тут горбатого лепишь?
— Нет, что вы! Он ждет, когда его вызовут. Сказал: не вызовут — значит, не нужен. Он вчера вас весь день…
— Где он? Дорин, золото мое, скажи — где он? — тихо-тихо попросил Нарком.
— На Мещанах, в Безбожном переулке. Я точного адреса не знаю. Только номер телефона: Д-65421. Давайте я наберу. Я все равно должен ему доложить, когда вы вернетесь.
На этот раз Нарком позволил ему встать и поднялся сам. На Дорина он больше не смотрел — сосредоточенно потирал веки.
— Не надо никуда звонить, лейтенант. Без тебя разберутся. А тебе такой приказ. — Он рассеянно улыбнулся. — Получаешь десять дней отпуска для поправки здоровья. Езжай в санаторий, в какой захочешь. Ступай в АХО, скажи, я распорядился. А то вид у тебя дохлый. С начальником твоим я разберусь. Всю правду мне скажет, без «Колы-С». Ломать голову, из какой он категории — глаза или яйца, не придется.