И потянулись вязкие дни, неотличимые друг от друга, как кильки в томате: точка-тире-точка-тире часы напролет, до красных кругов перед глазами. Иногда Егору казалось, что это он так молится божку, который безучастно мерцает черным лаком на стене в коридоре, глухой к мольбам и жертвоприношениям.
Телефон молчал. Неделю, вторую, третью…
Неужели Нарком с Октябрьским ошиблись, и у Вассера есть какой-то резервный канал связи? Тогда получается, что восемьдесят два человека погублены впустую?
По ночам Егору снилось, что он сплавляет по Волге лес и провалился в щель между стволами. Хочет вынырнуть, но бревна смыкаются над головой, только это никакие не бревна, а человеческие тела. Одно за другим они медленно скользят вниз, безвольно раскинув руки, и есть там женщины с красиво струящимися волосами, есть дети с широко раскрытыми невидящими глазами…
Еще снилось, что он сам — дерево, и настырный черный дятел почерком Степана Карпенки колотит ему по коже-коре своим острым клювом: пии-пии-пии, пи-пи, пи-пи, пи-пи, пии-пии-пии.
Степан один раз тоже приснился. Ничего жуткого не делал, просто сидел на полу, где пятно, смотрел на Дорина и всё повторял: «Вже скоро, вже скоро», а что скоро, не объяснял. То ли Вассер объявится, то ли что другое.
А Надя в снах младшего лейтенанта ни разу не появлялась, хотя наяву он думал о ней постоянно, мысленно разговаривал — всё больше корил, резал правду-матку, а когда она, устыдившись, начинала просить прощения, то иногда поворачивался и уходил, а иногда прощал. По настроению.
Тоскливое было время, хотя вроде бы май, сияет солнышко и с каждым днем заходит всё позднее. Только что Егору было проку от весны? У него в комнате крутились бобины, мигала лампочка на передатчике, по стеклу ползала полусонная муха. Тюремная камера, да и только.
И, как в тюрьме, ежедневно часовая прогулка, главное событие суток. Если за домом следят, то ни в коем случае не должны подумать, будто Карпенко сидит под присмотром. Агенту положено изучать топографию местности: схему движения общественного транспорта, проходные дворы и прочее. Вот Егор и изучал.
Однажды во время очередной «топографической разведки» дошел до Солянки, а оттуда ноги сами собой вынесли на Радищевскую улицу, к больнице имени Медсантруда. Почему бы агенту Абвера не исследовать и этот район? Чем он хуже других?
А как оказался у больничной ограды, неудержимо захотелось взглянуть на Надю, хоть одним глазком. И надо же так случиться, что как раз угадал на конец ее дежурства. Повезло. Или наоборот — это как смотреть.