А сегодня, хотя бы только сегодня, Рина уступит желанию, потому что она создана из плоти и крови, и плоть жаждет любви, пусть даже эта любовь — всего лишь мимолетная иллюзия.
— Вы ничего не понимаете! — вдруг яростно вскрикнула она. — Если я здесь останусь, если мы…
— Займемся любовью? — хрипло договорил он.
— Да, да, — возбужденно продолжала она. — Если мы займемся любовью, это будет… это будет несправедливо. Да, неправильно. Получится так, словно я вас просто использую.
Наступило долгое напряженное молчание. Кил не засмеялся, даже не улыбнулся — он просто не сводил взгляда с ее горящих глаз, угадывая в них и страх, и смущение, и внутреннюю борьбу.
Злость у него явно прошла. Кил вообще не выказывал никаких чувств. Он лишь неторопливо выпустил ее руки и ласково обхватил лицо жесткими ладонями:
— Ну так используйте меня, Рина. Я готов рискнуть. Давайте, используйте меня.
— Иллюзии, конгрессмен, нередко разбиваются о действительность. Надеюсь… надеюсь, вы не будете разочарованы.
Наконец-то Кил улыбнулся. Устроившись рядом с ней поудобнее, он приподнялся на локте, склонил голову и неторопливо, ласково и в то же время уверенно и решительно завладел ее ртом. Поначалу он просто прижался к губам, потом кончиком языка разомкнул их и проник внутрь, начиная тот путь, что ведет к самым потаенным местам и позволяет испытать неслыханное наслаждение.
Он заставлял ее желать себя все больше и больше, всасывая ее губы, приводя в движение ее язык, вызывая дрожь, зарождающуюся где-то внутри и пробегающую по всему телу. Пьянил его запах — запах душистого мыла и чего-то еще, неповторимо мужского, сосредоточенного в жаркой мускулистой груди, жестких волосах, дразнящем прикосновении ног, кольце рук…
О, если б только здесь было темно… если б никто ее не видел. Тогда можно было бы дать себе волю, не сдерживаться. Тогда бы она с восторгом приняла все, что он готов отдать ей. Исчезни предательский свет — и она сбросит с себя все путы.
Кил слегка откинулся и провел пальцем по ее повлажневшим губам.
— Ну, между иллюзией и действительностью я всегда выберу действительность, — невнятно пробормотал он. — Она лучше во всех отношениях.
Рина попыталась улыбнуться. Она так хотела его, но испытывала какую-то странную неловкость.
Кил снова принялся осыпать ее поцелуями, но Рина, облизывая и без того влажные губы, остановила его:
— Свет.
Кил откинулся назад и застыл, буквально физически ощущая, как его переполняет нежность — такая же несомненная и всепоглощающая, как и желание.
Так легко было бы повиноваться, встать с кровати, выключить свет, и пусть мечты о былом, не отпускающем ее, сольются с настоящим. Тогда она прильнет к нему, как ласковый котенок, и ответит на порыв порывом не менее страстным, и одарит чувственностью, которую он всегда в ней угадывал. Так легко было бы прогнать невольный страх, затаившийся в ее глазах. Но хоть Кил и не мог заставить Рину понять, насколько он ее любит, позволять себе легких путей ему не хотелось.