Наверное, во время учебы я пропустил мимо ушей информацию, как дипломатичнее сообщить хозяевам животного, что их собака или лошадь не выживет. А тут хозяином кобылы был мальчик, не понимавший, в каком плачевном состоянии его любимица, данное обстоятельство делало мою задачу в стократ тяжелее.
Вернер Фред не догадывался, что кажущееся улучшение и обманчивое спокойствие лошади объясняются тяжелым шоком. А его отец как раз понимал это и специально приехал за мной, чтобы переложить на меня тягостную обязанность.
— Карни, не принесете ли ведро теплой воды из дома? — попросил я. Честно говоря, вода была не нужна, мне просто хотелось удалить его из конюшни и пока отца нет, как-нибудь сказать мальчику, что его лошадь умирает.
— Славная была кобылка. Сколько ей?
— Около двадцати, — ни на секунду не задумавшись, ответил Вернер Фред. — Я выезжаю на ней каждый день после обеда, как только прихожу домой из школы.
— Да, я всегда вижу вас вместе, когда бываю поблизости. Вернер Фред, мне нужно сообщить тебе неприятную новость, но, думаю, ты уже сам все понял. Дикси не чувствует боли потому, что ее внутренние органы перестали работать. Ей слишком плохо, чтобы она могла как-то реагировать на происходящее, и у меня нет такого лекарства, которое бы ей помогло.
Разумеется, объяснение было не совсем корректным, но в сложившейся ситуации мне не удалось придумать ничего другого.
Мальчик крепился изо всех сил, но когда поднял на меня глаза, в них стояли слезы. Он старался сдержать их в моем присутствии, однако горе было слишком велико.
— Самое правильное в таком положении — сделать укол, от которого она просто уснет, и мы будем уверены, что она больше не мучается, — произнес я сочувственно.
Продолжая поглаживать холодную, покрытую липким потом шкуру своей подруги, мальчик уже откровенно плакал.
— Наверное, это правда, раз вы так считаете, док, но я все-таки спрошу у папы, — всхлипнул он.
— Что ж, сходи к нему, мне все равно нужно кое-что взять из грузовика, — я уцепился за этот предлог, чтобы на несколько минут оставить их наедине.
На заднем крыльце в обшарпанном кресле сидел старый орел Карни и беззвучно плакал, уставившись в темноту.
— Док, я просил вас приехать, — произнес он прерывающимся голосом, — потому что не мог сам сказать сыну, что его лошадь умрет. Вы гораздо лучше меня знаете, что нужно говорить хорошим людям, когда им предстоит узнать такое. Вы же понимаете, парнишка верит каждому вашему слову.
Я собрался было признаться ему, что каждый раз, когда такое случается, мне всегда не хватает нужных слов и хочется, чтобы кто-то другой сделал это за меня. Но момент был явно неподходящий.