К буйкам неподалеку от пирса пришвартованы лодки. Небольшие моторные катера. Джек уверен, что там должны быть одеяла. И, может быть, даже еда. И если он поплывет, если он не утонет сразу, можно попробовать добраться до одной из лодок. Он знает, как завести мотор, замкнув провода напрямую. Управлять катером — это, наверное, несложно. Вероятность аварии почти нулевая. Все море — твое, и весь мир — тоже твой. Плыви, куда хочешь. Скажем, во Францию, через La mer[47] Это даже не важно, куда. Если он уведет катер, его уже не поймают.
А если он сразу утонет, значит, так ему и суждено. Сегодня такой замечательный день: здесь, у самого моря. И Джек ощущает себя свободным. По-настоящему свободным. Нет ни грусти, ни чувства вины. Он узнал, что такое любовь, он любил, и его любили, у него была работа и замечательные друзья, он занимался сексом, он спас жизнь человеку. У него в жизни были светлые минуты. Ему действительно было хорошо. Ему и сейчас хорошо. И если сейчас все закончится, что ж… это как раз подходящий момент. Лучше, наверное, и не придумаешь. Утонуть в море — это хорошая смерть. Если уж уходить, то вот так. Только так и никак иначе. Джек представляет себе, как он медленно опускается на песчаное дно. Сквозь толщу соленой воды. Ему нравится запах моря. Если оно такое же и на вкус, это будет совсем неплохо. Да. Это будет хорошая смерть.
Он доходит до самого края пирса и перелезает через перила, перекинув первой больную ногу. Надо делать все быстро, пока никто ничего не заметил. Ему не нужно, чтобы его спасли или не дали добраться до лодки. Он уже присмотрел себе катер. Не самый большой и не самый роскошный, но Джеку он почему-то понравился больше всех. Почему-то ему показалось, что там ему будет уютно.
Если он все-таки поплывет, кроссовки будут ему мешать. Их надо снять, чтобы все было честно. Иначе получится, что у смерти с самого начала будет дополнительное преимущество. Джек снимает кроссовки. Одну. Вторую. Смотрит, как они падают в море. Потом он снимает носки. Они падают медленнее, что дает Джеку более четкое представление о том, каково истинное расстояние до воды. Но он уверен, что удар о воду его не убьет. Если ему суждено умереть, он умрет уже там, под водой.
Он стоит на нижней перекладине ограждения, наслаждаясь последним мгновением перед прыжком. Мгновением, необходимым, чтобы собраться перед решающим шагом. Он срывается с места почти неожиданно для себя. Никакого «давай на счет „три“». Он просто отталкивается и летит.
Это великолепный прыжок, можно не сомневаться. Не прыжок, а полет, обрамленный сияющим светом солнца. Далеко от края пирса, от этого последнего аванпоста страны, где его ненавидят. Высоко над водой. К самому небу.