«Якоб Хоуп, — вспомнил Шторм. — Малый по прозвищу Яго. Этот «восставший из мертвых» скорее всего был прав».
— Бремера убили. Той же ночью. Его тело выловили в Темзе. — София понуро опустила голову. — Потом отец сказал мне, что мы должны купить «Волхвов», а у меня в тот момент как раз была черная полоса, и я подумала, что это он виноват… в смерти Бремера… и не только его. Я уже точно не помню, что я тогда подумала.
Шторм, сунув руки в карманы, нащупал в одном из них бумажную салфетку и с облегчением высморкался.
— Да ты совсем замерз, бедняжка, — сказала София.
Шторм пропустил ее замечание мимо ушей.
— Ты была знакома с этим человеком? — спросил он. — С Бремером?
— Нет, я видела его один-единственный раз.
— И он вот так, ни с того ни с сего, подошел к тебе? Или он знал тебя как специалиста по живописи Рейнхарта?
Шторм интуитивно почувствовал, какой именно вопрос он должен задать. София задумчиво склонила голову и вдруг медленно пошла вдоль набережной, так что ему пришлось догонять ее.
— Нет, дело в том… — София остановилась. Они стояли лицом к лицу, ежась от холода. — Дело в том, что мне уже приходилось оказывать им услуги. Они такие — как бы тебе сказать? — безумно… добропорядочные. В основном немцы. Идеалисты до мозга костей. Кристально честные. Мечтают восстановить справедливость. Они стараются привозить произведения искусства в Англию, потому что здесь самые жесткие законы, регламентирующие права собственности. В других странах если ты что-то купил, то можешь не беспокоиться. Здесь же, если вещь краденая, законный владелец имеет на нее больше прав. Словом, когда у них возникали трудности, я помогала, потому что… потому что…
Она могла не продолжать. Шторм все понял.
— Потому что ты пытаешься искупить вину своего отца.
София удивленно вскинула голову, и с ее губ сорвался легкий вздох, в котором были и облегчение, и благодарность за то, что он понял ее без слов. Шторм протянул к ней руки и привлек к себе. София уронила голову ему на грудь.
— Ты права, — сказал он. — Я замерз.
— Много лет ничего не происходило, — говорила София. — Ничего определенного. Но я как будто знала все.
Они сидели в баре отеля «Савой». В углу, на банкетке, плечом к плечу. Шторма неудержимо влекло к ней; его пьянил ее запах, блеск ее волос вызывал в его душе восторг, ликование. Но вместе с тем его мучили сомнения; к желанию примешивалось горькое чувство вины: он должен сказать ей, должен открыть всю правду — пока не поздно. Но он никак не мог заставить себя, и только слушал ее рассказ, и смотрел невидящим взглядом в стакан с диет-колой, к которой так и не притронулся.