Бормоча извинения, Шторм протиснулся между последними двумя зрителями и наконец оказался перед блондинкой. Она стояла так близко, что было видно, как от волнения у нее раздуваются ноздри. Точно марионетка, она снова выбросила вверх руку.
— Четыреста пятьдесят тыс… — пятьсот тысяч фунтов в последнем ряду.
Шторм схватил девушку за руку. В испуге она вытаращила на него круглые от ужаса глаза, губы ее дрожали, ладонь была влажной.
— Где София? — спросил Шторм.
— Я… я… — пробормотала блондинка. Внезапно она узнала его и задыхаясь громко прошептала: — София сказала пятьдесят. Я не знаю, что делать!
— Пятьсот тысяч, предложено пятьсот тысяч. Полмиллиона фунтов стерлингов…
Шторм кивнул и мягко пожал ей руку:
— Брось это, детка. Его взяла. Этот парень ни перед чем не остановится. Где София?
— Пятьсот тысяч раз, пятьсот тысяч два, пятьсот тысяч… — Аукционист занес молоток. Блондинка резко подалась вперед.
— Детка, поверь мне, игра не стоит свеч, — стоял на своем Шторм. — Скажи лучше, где София?
Девушка вновь повернулась к нему. Она пребывала в каком-то странном оцепенении, словно никак не могла оправиться от кошмара. Шторм посмотрел на брошь, на ангельское личико, с которого не сходило выражение ужаса.
— Не знаю, — пробормотала блондинка. — Она попросила меня пойти вместо нее…
— Она попросила… — повторил Шторм. «Эта женщина просит тебя о помощи, — вспомнил он слова Харпер Олбрайт, — умоляет о помощи!»
— Продано! — страстно выдохнул аукционист, ударяя молотком по деревянной кафедре. И Шторму передалась дрожь, охватившая в этот момент блондинку. — За пятьсот тысяч фунтов!
Возможно, предстоящий аукцион станет некой кульминацией…
Зал разразился аплодисментами. Все принялись бурно обсуждать случившееся. Человек в белом смокинге по-прежнему держал в руке табличку — № 313. На его губах играла зловещая улыбка. На электронном табло горела цифра: 500 000.
В памяти Шторма всплыли слова, произнесенные Софией: «Только здесь я хотела бы умереть».
— Боже мой, — пролепетал он.
Было без одной минуты восемь.
Присутствующие наверняка решили, что он стащил у кого-нибудь кошелек или бриллиантовое колье. Иначе зачем было, безжалостно расталкивая толпу локтями, опрометью кидаться к выходу?
Но никто не кричал: «Держи вора!» — и волнение скоро улеглось. «Волхвов» убрали, и на стенде уже появилась другая картина. Ричард Шторм больше никого не интересовал, о нем забыли. Аукцион продолжался.
Шторм пулей выскочил на улицу. Гоня прочь мрачные мысли, он сломя голову мчался по мостовой — как его учили в школе: корпус прямой, локти работают словно поршни. Мелькали освещенные неоновым светом витрины, раскачивались на ветру рекламные щиты. Прохожие шарахались в стороны и изумленно оглядывались. Странное он являл собой зрелище: в шикарном костюме, в дорогих туфлях. Но он не думал об этом. Он вообще ни о чем не думал. Просто бежал.