Она снова махнула рукой.
— Сто тысяч фунтов, — объявил аукционист и тут же поправился: — Сто двадцать пять от джентльмена в последнем ряду.
По залу прокатился ропот. Несколько голов повернулись — их обладателям непременно хотелось взглянуть на «джентльмена в последнем ряду». Шторм видел, как изумленно озирается помощница Софии.
Он улыбнулся, однако в следующее мгновение улыбка застыла на его лице — Шторм заметил на кардигане блондинки ту самую брошь, которую носила София.
Торги по-прежнему ограничивались треугольником: телефонная стойка, блондинка и мужчина в заднем ряду Виртуоз-аукционист полностью владел ситуацией; казалось, он физически осязает атмосферу зала. Словно в порыве страсти, он театрально откинул голову и плотоядно сверкнул глазами.
— Сто пятьдесят, сто пятьдесят, сто семьдесят пять, сто семьдесят пять тысяч, двести. Двести тысяч…
Шторм почуял неладное.
Было без семи минут восемь.
Зачем ей понадобилась брошка Софии? Неужели они все состоят в этой проклятой секте, о которой рассказывала Харпер? Безумие. Нет, этого не может быть. Брошь принадлежала матери Софии, и София никогда прежде не надевала ее. Может быть, блондинка просто одолжила эту брошь на время? На лбу у Шторма выступила испарина. «Что-то случилось», — звенели у него в ушах слова Харпер.
— Двести, двести, двести тысяч в последнем ряду. Кто больше? Кто предложит мне двести пятьдесят тысяч фунтов? Двести пятьдесят, двести пятьдесят…
Гул в зале нарастал. Барышня с лебединой шеей разрезала воздух ладонью, давая понять, что ее клиент вышел из игры. Оставались блондинка и зловещий тип в белом смокинге. Блондинка подняла дрожавшую, точно лист на ветру, ладошку.
— Есть двести пятьдесят тысяч — триста тысяч. Триста тысяч от джентльмена в последнем ряду.
Ропот не смолкал. Шторм начал торопливо пробираться к проходу.
Перед его глазами, как обезумевшие, мелькали цифры электронного табло: 300 тысяч фунтов, 450 тысяч долларов, почти 700 тысяч дойчемарок. Сумма в иенах не укладывалась в сознании. Блондинка у стены нервно теребила золотой браслет. Она растерялась и чуть ли не плакала.
На какое-то мгновение Шторм потерял ее из виду, а над залом снова зазвенел гнусавый голос аукциониста:
— Триста, триста. Триста пять… — четыреста тысяч у джентльмена в заднем ряду.
Боже правый!
Шторм отчаянно продирался через узкий проход. Этот малый в белом смокинге настоящий убийца. Шторм оглянулся и снова увидел его лицо. Ну точно, убийца и есть. От его подернутых поволокой глаз веяло могильным холодом. Шторм невольно поежился и поспешил отвернуться. Неожиданно его внимание приковал циферблат часов: без пяти восемь. Что-то случилось.