— Мама?
Софию влекло к этой двери, влекло помимо ее воли, она плыла, точно бестелесный призрак. Она не хотела этого и, не в силах сопротивляться, громко закричала от страха.
— Все хорошо, София, успокойся.
Она почувствовала участливое прикосновение чьей-то прохладной ладони и сквозь туманившую взор пелену увидела лицо своей сестры, Лауры, — настоящей, живой. Лицо было встревоженным и заплаканным. Светлые волосы уложены в узел на затылке… «Для больницы то, что надо», — машинально подумала София.
— Все хорошо, — шепотом повторила Лаура. — Никто ничего не узнает. Все будет тихо. Папа обо всем позаботился.
София пошевелила губами:
— Так много крови…
— Ш-ш-ш, все позади, дорогая. Никто ни о чем не догадывается.
София попыталась улыбнуться. Попыталась собраться с силами, чтобы вырваться из засасывавшей ее трясины. Ей хотелось стать прежней Софией. Но теплый подводный поток увлекал ее вниз, на дно.
— Это кошмар, — чуть слышно прошептала она.
В темном конце коридора ее поджидала мрачная фигура, облаченная в балахон с низко надвинутым на лоб капюшоном. Она простирала к ней руки и все росла и росла, по мере того как неумолимая волна влекла Софию все дальше по коридору, мимо старинных портретов и гобеленов. Она знала, чей это призрак, и не хотела видеть то, что знала. Меж тем фигура в балахоне с распростертыми руками неотвратимо приближалась. Наконец она подняла голову, и София увидела пустые, залитые кровью глазницы…
София, он купит «Волхвов». За любую цену.
Она в ужасе проснулась — сердце бешено колотилось, глаза были широко раскрыты. За окном стояли серые сумерки; на голых ветвях набухали и падали, обрываясь под собственной тяжестью, дождевые капли. Уличный шум на минуту стих — замерли где-то на перекрестке машины. Сердце забилось ровнее, и София повернула голову. С тумбочки на нее тупо взирал экран телевизора. А рядом в кресле, забросив нога на ногу, сидел ее братец Питер — с сосредоточенным остервенением листавший «Тайм аут»[30]. Странно, но София почти не удивилась его присутствию.
Заметив, что она проснулась, Питер встрепенулся, лицо его приняло нарочито беззаботное выражение, как будто он только что вынырнул из бассейна и теперь намеревался поделиться приятными впечатлениями.
— София, ты поосторожнее с этими попытками суицида, — развязно бросил он. — Так и покалечиться недолго.
София облизала пересохшие губы. Сглотнула в тщетной попытке избавиться от противного комка в горле. Палата вдруг покачнулась, и она почувствовала что-то вроде приступа морской болезни. Пластиковый баллончик с прозрачной жидкостью, пластиковая трубка, прикрепленная к ее руке выше запястья, гравюра на синей стене с живописной панорамой Кембриджа — все вдруг пришло в движение, покосилось, поплыло. Снова возникла фигура брата. В белом свитере, который она привезла ему из Дублина. Лицо его, обрамленное черными кудрями, казалось неестественно бледным. Он смотрел на нее с кислой миной.