— Долго же Линор хвасталась своими подвигами, раз тебе известно столько деталей. — Он скривился. — Моя сестра, похоже, начисто лишена благоразумия.
— Это история не о неблагоразумии твоей сестры.
— А о чем же еще? Однако кое-что очень важное она пропустила. Нас там было не двое. — На лице Виллема возникло страдальческое выражение. — С нами была девочка моего возраста, дочь управляющего Жиана. Она все время проводила с Линор — собственно, идея рассказать все умирающему императору принадлежала именно ей. Она всегда нарывалась на неприятности. — Он вздрогнул и по привычке перекрестился. — Мне понятно, почему Линор умолчала о нашей спутнице — из-за того, что произошло дальше. После того как мы сбежали, эта девочка решила вернуться и предпринять новую попытку… в одиночку, потому что я ни на мгновение не выпускал больше сестру из поля зрения. И… ох, господи…
Он замолчал, но рассказ продолжила Жуглет.
— Она вернулась и была схвачена. Ты никогда больше ее не видел, но несколько дней спустя около ваших ворот нашли мешок с ее внутренностями… так все сочли.
Виллем кивнул с мрачным видом.
— Значит, тебе и это известно.
— О, мне известно и это, и кое-что еще. Рассказать тебе, что произошло, когда я вернулась в замок?
Потрясенный, он тяжело задышал, широко распахнув глаза. Жуглет с извиняющейся улыбкой взяла его за руку. Трудно сказать, кто дрожал сильнее.
— Я никогда не говорила, что слышала эту историю от Линор, — напомнила она.
— Это невозможно! — Он хватал ртом воздух, словно получил удар под дых. — Ты не можешь быть той девочкой…
— Ну, я уж точно не хотела быть той девочкой, потому и стала менестрелем Жуглетом. Поначалу учеником менестреля, конечно, который тут же сбежал из Бургундии и оказался достаточно удачлив и одарен, чтобы стареющий придворный музыкант Конрада обратил на него внимание. Граф потерял след ученика менестреля Жуглета, потому что на протяжении семи лет ученик менестреля Жуглет не возвращался в Бургундию — до тех пор, пока не приобрел при дворе Конрада славу юного дарования.
Ошеломленный, Виллем поднес руку к виску.
— Я с ума сойду от твоих откровений!
— Может, мне следовало все рассказать, когда я впервые открыла тебе свой секрет, но я подумала, что за один раз это будет уже чересчур.
Он беспомощным жестом вскинул руки и уронил их на колени.
— Мы так горевали о тебе. Считали, что ты умерла, и я винил себя за то, что не остановил тебя.
— Я тоже горевала по вам обоим. По всему, что оставила позади. Но я не могла рисковать, вернувшись или даже послав сообщение. Меня разыскивали.