Стёртые буквы (Первушина) - страница 41

— Та тварь, с которой все началось, — теперь он и впрямь задыхался От гнева. — Та, что хотела окрутить Керволана. Когда она поняла, что ничего не получит, она прокляла нас. Весь наш род. Керви знал это и все же попытался задрать юбку ее внучке. Значит, он не Из нашего рода. Он выродок и никогда не будет резать хлеб в этом замке. Слышишь, ты?

«Он тоже слишком много выпил сегодня, — поняла Ксанта. — Слишком много выпил, но так и не смог опьянеть. Он хотел, но не смог. Его что-то гложет, и даже вино не может унять эту боль».

И все же она попыталась объяснить. Может быть, даже не Керваль-су — Дариссе.

— Господин Кервальс, вы можете представить себе камень?

— Что?

— Хватит спорить о наследстве. Позвольте, я расскажу вам одну историю. О камне.

Подошла к столику, взяла в руку для наглядности деревянный кубок Кервальса, украшенный рубинами.

— Ну вот представьте себе, что это камень. Протянула руку над полом, удерживая кубок на ладони.

— Что с ним случится, если его не поддерживать?

И разжала пальцы. Кубок, как и следовало ожидать, стукнулся об пол. Дарисса вздрогнула.

— Ну, и к чему ты это? — нарочито спокойным голосом поинтересовался Кервальс.

— Кто-то когда-то сказал, что человеческая жизнь подобна полету камня. А теперь смотрите сюда!

Подхватила кубок с пола и с размаху запустила его в окно. Он стукнулся о каменную кладку, закрывающую оконный проем, отскочил назад и раскололся пополам. Дарисса ахнула и в испуге закрыла лицо ладонями.

Ксанта еще успела подумать: «Здорово получилось! Наглядно! Убедительно!», — а Кервальс уже вскочил со своего кресла, широкими шагами подошел к ней, навис так, что она вдруг почувствовала себя маленькой, глупой и хрупкой.

— Что ты знаешь о жизни, женщина?! — рявкнул он. — Берегись, чтобы не узнать то, что знаю я! Жизнь — дорога с острыми камнями, по которой идешь босиком. Жизнь — горькое лекарство, которое не приносит облегчения. Так сказал мне Керволан в день, когда я стал Тем, кто режет Хлеб, а теперь я повторяю это тебе.

Ксанта не знала, что ответить. Она даже не была уверена, что сейчас он говорил с ней.

12

Кервальс отнюдь не собирался ограничиться одним-единственным выговором. Он привык подходить к делу серьезно и основательно. Поэтому после того, как он со всевозможными извинениями отпустил Да-риссу, Ксанту по очереди увещевали все собравшиеся в замке жрецы. Вряд ли это доставило им много радости после сытного обеда, всем хотелось спать, но все тем не менее честно отрабатывали полученные в подарок деньги. Даже Атли внезапно разразился целой речью в защиту семьи, брака и супружеского согласия, которые, по его мнению, Ксанта намеревалась разрушить.