Кэйд молчал. Само задание не вызывало в нем по-прежнему ни малейшего энтузиазма. Шерман обязан был подготовить для него все. Он готов был снимать; но не собирался вмешиваться в подготовительную работу.
Шерман посмотрел на него.
— Слушай-ка, парень… Убери ты эту маску со своей физиономии, а? Я ведь знаю, кто ты есть. Может, ты и умеешь щелкать затвором фотоаппарата, но только сейчас придется работать со мной. Будь уверен, работенки хватит, так что не воображай, что ты будешь рассиживаться, как примадонна, ожидая своего выхода, такого не будет. Понял?
Кэйд глянул на него и уселся поудобней.
— Ты пока заткнись, — сказал он и закрыл глаза.
Дальнейший путь они проделали молча. Шерман подкатил к небольшой гостинице неподалеку от улицы Вожирар.
— Забирай свою сумку и иди сними номер, — сказал Шерман. — Я подожду здесь. Потом мне надо будет повидаться с консьержкой Аниты. Ты поедешь со мной.
Кэйд вылез из машины и надел сумку через плечо. Обернувшись, он бросил:
— Ты можешь видеться с кем хочешь. У меня другая работа.
Когда он вошел в гостиницу, Шерман после некоторого колебания завел мотор и уехал.
Вечер Кэйд провел лежа в постели и перелистывая газету. В девять вечера вышел на улицу, съел легкий ужин в бистро напротив гостиницы и вернулся в номер. В зените своей славы он частенько бывал в Париже и любил этот город. На сей раз ему ничего не хотелось, кроме одиночества.
В двенадцатом часу ночи, когда он собрался лечь спать, зазвонил телефон. Это был Шерман.
— Она отправляется завтра, — сказал он. — Билет в Женеву я тебе взял на самолет в 9.14. В восемь утра заеду за тобой, а там тебя встретит Бауманн.
Кэйд буркнул что-то и положил трубку. Некоторое время он лежал, глядя в потолок, размышляя, потом тяжело вздохнул и погасил свет.
Наутро Шерман отвез Кэйда в аэропорт Орли. Полная индифферентность фотографа приводила его в ярость:
— Слушай, ты можешь наконец прийти в себя? — спросил он, лавируя по перегруженным автотранспортом улицам.
— Катись ты, — огрызнулся Кэйд.
— Шэ Бэ, видно, совсем спятил — нанять такого алкаша! — в сердцах сказал Шерман. — А шишки на меня повалятся, если ты все завалишь!
— Плевать мне на тебя, — отозвался Кэйд и закрыл глаза.
В аэропорту Шерман зарегистрировал его сумку и вручил ему билет.
— Ну, все. Теперь ты сам по себе. Бауманн будет в Женеве, и там вы начнете действовать, — напутствовал он. — Учти, Бауманн — парень жесткий. Это я тут с тобой цацкался.
Кэйд надул щеки и выдохнул в сторону Шермана.
— Успокойся, ты… — сказал он. — Кому этот твой Бауманн интересен, кроме его мамаши? И на Брэддока мне начхать, если уж на то пошло.