— Ружье! — снова потребовал капитан и ужасно закричал, когда одна из клешней с неимоверной быстротой сжала его запястье. Остальные люди замерли, пораженные ужасным зрелищем. Они слышали треск ломаемой кости, за которой последовал глухой удар, когда на палубу упала окровавленная рука. Обретя неожиданную свободу, капитан попятился назад, из обрубка руки ручьем хлестала кровь. Его нога попала в петлю веревки и он упал на бок, головой всего в нескольких дюймах от вытянутой клешни, с которой капала его кровь. Он мог чувствовать зловонное дыхание краба.
Неожиданно люди словно пришли в себя и забегали в поисках ружей. Один из них схватил топор и, занеся его над головой, изо всех сил ударил по панцирю чудовища. Топор отскочил и упал за борт.
Двое японцев вернулись с ружьями, но так же быстро их опустили, как и подняли. Краб заполз на капитана, обхватив его лапами, в то время как клешни искали очередной орган для ампутации.
Команда беспомощно наблюдала за этим зрелищем, некоторых матросов начало тошнить. Это напомнило им паука, нашедшего в своих сетях муху и решившего подвергнуть свою жертву пытке прежде, чем съесть.
Обрубок руки по-прежнему кровоточил, ярко-красный фонтан брызгал на краба, делая зрелище еще более ужасным. Почти без всяких усилий клешня сомкнулась на плече несчастного и с громким хрустом вырвала всю руку. Через секунду то же самое постигло и вторую руку капитана.
Он ужасно кричал и рыдал, но все еще оставался в сознании. Кровь хлестала по палубе, ружья по-прежнему молчали. Судьба несчастного была предрешена. Матросы могли бы стрелять, но вместо этого они смотрели на кровавый спектакль, боясь навлечь на себя ярость чудовища.
Орудуя своими окровавленными клешнями, краб продолжал сжимать свою жертву. Взгляд одного из браконьеров пересекся с взглядом чудовища, человек инстинктивно закрыл свои глаза рукой. Морское чудовище словно дьявольски усмехалось про себя, наслаждаясь своим преимуществом.
Краб медленно двинулся вперед не больше, чем на ярд, волоча свою жертву за собой и оставляя на окровавленной палубе обрубки рук и ног, сухожилия которых по-прежнему лихорадочно сжимались.
Матросы увидели лицо своего капитана. Они не знали, был ли он жив, или мертв. Что-то дьявольское исходило от этого краба, неотразимо действующее на того, кто видел его. Голова капитана покатилась по палубе, но никто не смотрел на нее. Никто даже не повернулся, когда она глухо стукнулась о деревянное перекрытие.
Но гигантский краб не довольствовался тем, что оторвал бедняге все конечности и голову. Его клешни вонзились в плоть, выворачивая на свет внутренности своей жертвы, теперь краб орудовал быстрее и с явным интересом.