— У ребёнка срыв. Нужен полный покой и длительный сон.
— Сон мы ей обеспечим, — говорит доктор Жданова. — И покой тоже.
Она кладёт Маше в рот две капсулы — розовую и белую. Через несколько минут Маша засыпает.
— Переместим её в палату, — говорит доктор Жданова.
Она идёт впереди, а я следом за ней несу спящую Машу. В палате я укладываю её на кровать. Доктор Жданова говорит, что она проспит не меньше восьми часов, но я не собираюсь отходить от неё. Я сижу и смотрю, как она спит. Доктор Жданова замечает у меня на руке кровь, вызывает Эллу, и та приходит с небольшим чемоданчиком. Из него она достаёт какой-то флакон, бинт и ватные тампоны. Жидкостью из флакона она обрабатывает ранку и накладывает повязку.
Маша спит, а я сижу с ней. Дверь палаты открывается, и входят Эдик с Ваней. Я прикладываю палец к губам:
— Ш-ш… Она спит.
Эдик склоняется над ней.
— Пуговка моя…
Маша спит крепко: действуют капсулы. Эдик молчит, смотрит на Машу, Ваня тоже молчит. Потом Эдик вдруг спрашивает:
— Зачем ты ударила её?
— Что ты говоришь, Эдик, я не била нашу дочь. С чего ты взял?
— Ваня сказал, ты её трясла и била.
Я объясняю, оправдываюсь, а Эдик хмурится.
— До чего ты дошла…
— Эдик, как ты можешь думать, что я способна ударить моего ребёнка? Маша упала в обморок, я просто пыталась привести её в чувство, поэтому я тормошила её. Но я её не била.
8
Ноябрьские заморозки выбелили землю, схватились инеем ветки яблонь.
— Думаю, тебе надо пожить отдельно от нас, — говорит Эдик. — Надо, чтобы Маша успокоилась.
Ваня не поддержал меня, не подтвердил, что я никогда не била Машу. Он испуганно молчал, и его молчание Эдик истолковал по-своему. Он стал мрачен и сух, между его бровей пролегли морщины.
— Я снял тебе квартиру, — говорит он. — Свою машину можешь взять. Денег я тебе дам, если понадобится ещё — обращайся.
Моё горло сжимается.
— Эдик, ты что, выгоняешь меня?
Он хмурится, вздыхает, устало подпирает руками голову.
— Нет, тебе просто надо на какое-то время оставить Машу в покое. Она и так не может ходить в школу из-за этого нервного срыва.
Я заглядываю ему в глаза, но там нет понимания, они усталые и угрюмые.
— Эдик, я Машу и пальцем не трогала. Я люблю моих детей и никогда их не обижу. И я не хочу уходить от них! Кто их будет кормить, возить в школу?
— Я не выгоняю тебя, — устало говорит Эдик. — Я просто тебя прошу… Нет, умоляю. Пожалуйста, поживи там, пока Маша не успокоится. Ты хочешь свести её с ума? Довести её до нервного расстройства?
— Эдик, я люблю её!
— Если любишь, ради неё, пожалуйста, отойди на некоторое время. Ей тяжело, она не сможет слишком долго выдерживать это.