— Так вот это кто… — протянул я и… радостно заулыбался, надеясь, что получается не очень фальшиво. — И впрямь знакомец. Было дело, встречались мы с ним. Умен у тебя сей подьячий и татей славно вылавливает. Со мной, правда, промашку дал, да оно и конь, хоть о четырех ногах, но тоже спотыкается, а уж человек…
— Ты о невесте нашей сказывай, — нетерпеливо перебил Иоанн и зло усмехнулся. — Али вовсе не было невесты, ась?
— Как не быть, была, — сокрушенно вздохнул я и… рухнул на колени, — Прости, царь-батюшка, но не решился я к тебе с худом идти. Парсуна сия и ныне целехонька — держу как память, а вот той, кто на ней нарисован, увы, в живых уж нет. Когда первый раз тати на меня напали… то близ Ведьминого ручья было, — вовремя пришла мне на ум догадка сплести воедино спасение княжны и свою версию, — я чуть ли не год в беспамятстве провалялся. После отошел да снова в Москву засобирался. И опять на меня тати в дороге налетели. Вот и знакомец этот подтвердить может. Словом, когда я сюда прибыл, то, прежде чем идти к тебе, зашел к знакомым купцам. Хотел узнать, что в Англии новенького. От них и сведал, что, покамест я добирался, почила красавица герцогиня Элизабет Тейлор от тяжкой болезни. Проверить тоже легко — об том мне поведал Томас Бентам, можно спросить его.
Я и сам удивился, как лихо приплел англичанина, которого спросить было невозможно — он задохнулся в своем каменном подвале во время прошлогоднего пожара.
А уж у кого он сам услыхал, спросить не догадался, — на всякий случай добавил я и обескураженно развел руками. — Теперь сам посуди, государь, с чем мне было идти к тебе?
— А пошто ж мне Дженкинсон об ей ни полсловцом не поведал? — усомнился царь. — Ни о том, что сполнил мое порученье тайное, ни о смерти оной девицы? Он ведь вовсе напротив мне сказывал… Хм…
Мамочка моя, если б я еще знал, кто такой этот Дженкинсон и какого черта он должен был поведать Иоанну. Или царь как раз и поручил именно ему сыскать в Англии невесту? А когда? И что сейчас мне ляпнуть, чтобы пришлось в масть? Но тут судьба криво усмехнулась, и Иоанн сам ответил на свои вопросы.
— Хотя да, она ж к тому времени богу душу отдала, потому он о ней и промолчал. Решил, поди, что и без него давно меня известили. А вторую он не сыскал. Тогда понятно. Ну а парсуну куда дел? — недоверчиво уточнил царь.
Я молча сунул руку за пазуху. По счастью, после возвращения с поля я так и не удосужился снять медальон — все было как-то не до того. Теперь он мне пригодился.
Однако достать мне его не дали — двое тут же сноровисто схватили за руки, а третий бесцеремонно запустил руку мне под рубаху, извлекая неведомую кинокрасавицу. Снимал он ее тоже не деликатничая — чуть ухо мне цепочкой не ободрал.