— Но эти кесари тоже не все время сидели на троне, — вежливо поправил его я. — А раз непрерывности правления нет, то оно вроде бы как и не считается.
Еще раз повторюсь, что я не ахти какой знаток истории, потому и тут бил наугад, исходя лишь из простой логики — коли должность выборная, то одна династия навряд ли смогла бы прочно удерживать за собой императорскую корону на протяжении нескольких веков.
Логика не подвела — это можно было понять сразу, глядя на поведение Иоанна, который после моих слов расфуфырился и смотрел на меня орлом. Того и гляди лопнет от важности. Только что клювом не щелкал, атак полное сходство.
Все правильно. Коль сам, если не считать Казани и Астрахани, толком ничего не добился, другого и не остается — только гордиться древностью рода. Он и глядел на меня совершенно иначе, нежели чем в самом начале нашего первого «задушевного» разговора.
Ну точно, проняло. Достал я его, как говорил Жеглов, до сердца и до печенок.
Удав положил свою голову на плечо Маугли. «Храброе сердце и учтивая речь, — сказал он. — С ними ты далеко пойдешь в джунглях».
Вот и государь по принципу закадычного дружка Маугли соизволил пару раз похлопать меня по плечу рукой — интересно, это признак высшего расположения и благоволения к своему собеседнику или он может полезть целоваться? Ладно, ни к чему загадывать — дальше увидим.
Попутно я ухитрился прошвырнуться и по опричнине. Ну не дело это — раздвоить страну и вести себя по отношению к одной из частей как не каждый завоеватель ведет себя по отношению к побежденным.
Трудился неспешно, аккуратненько, без нотаций и морали. Глупо взывать к совести, коли она отсутствует. А вот смех — дело иное. Это я накрепко усвоил еще по своей журналистской работе. Иному дураку из числа высокого начальства на критику наплевать — туп он для нее. Зато если написать о нем с издевкой — он эту газету готов порвать и съесть. Бесит его, когда над ним смеются. Особенно если у этого дурака форсу и самомнения о себе выше крыши. Вот как у нашего Ванечки.
Нет-нет, я еще не выжил из ума, чтобы начать издеваться над ним самим. Мне, если вы помните, еще надо добиться лавров Гриневицкого, а после первой, второй или от силы пятой издевки светят огни Пыточной избы. Или угольки. Те самые, что подгребают под «боярское ложе». И уж оттуда я своим засапожником никак не воспользуюсь — мало того что руки коротки, так они еще и заняты. Дыбой.
Потому я прошелся лишь по опричникам, да и то не по всем огульно, а конкретно по отдельным личностям, но саму систему не трогал. Она тоже Иоанново изобретение, следовательно, издеваться над ней все равно что над самим изобретателем. Обидится.