Сдержанная, щедро наделенная чувством юмора, Леля не выдержала: опустившись на диван, закрыла лицо ладонями и принялась тоненько выть. Сквозь пальцы ее сочились черные слезы, плечи содрогалась. Совершенно не предвидевший такого зигзага судьбы Старый Опер присел рядом, обнял жену.
— Видишь, как хорошо, что у нас не было денег, — подвел он итог. — А ты меня за это пилила: «Денег нет! Денет нет!»
— Как мы теперь жить будем, Сашка? — вопрошала она, раскачиваясь из стороны в сторону, словно маятник украденных часов. — Что теперь делать-то?..
— Воровать, — уверенно ответил Каменев. — Я думаю, что мои бывшие подопечные возьмут меня на дело.
— Прекрати! — сбросила его руку с плеча Леля и решительно отправилась на кухню. — Господи, Господи! — слышал Каменев ее причитания оттуда. — Мой комбайн!.. И чайник увели, сволочи!.. Что ты там сидишь? Звони в милицию!
— Не надо в милицию, Леля, — тихо сказал, остановившись в дверном проеме, Каменев.
— Почему?
— Потому что телефон они тоже «увели».
Леля бросилась в прихожую. В самом деле, рижского красненького аппарата с определителем номера, световым сигналом и памятью на пятьсот номеров тоже не было: на шнуре болталась варварски вырванная из стены розетка.
— У тебя есть сотовый аппарат, не валяй дурака! Каменев обнял ее, погладил лапищей по спине:
— Все равно они ни черта не найдут, а вони будет — на все ГУВД: Старого Опера обобрали лохи. Сечешь?
— А как же… как же мы? У матери денег нет, за квартиру платить нечем, даже проездной не на что купить! Ну как мы жить будем, Каменев?
— Нормально, — отстранил жену Старый Опер и посмотрел на часы. — Попался бобер, и колодка на шее… В общем, так. Не мы первые, не мы последние. Без моей санкции — никаких мероприятий. Ни Илларионову, ни Женьке, никому не звонить. Это раз. Пойти умыться, приодеться, намарафетиться — и шагом марш на работу. Это два. А три — это уже мое дело.
— А как же?..
— Тс-с-с! — приложил к губам палец Каменев. — Выполняй. Для успокоения души можешь считать, что Бог послал тебе за грехи мужа-алкоголика, и он все пропил. Теперь я «завяжу», и мы заживем пуще прежнего.
Каменев вышел на балкон, закурил последнюю остававшуюся в пачке «примину». День обещал выдаться теплым и солнечным; пели птицы; сосед выгнал из гаража «Опель-Рекорд» — Старый Опер полистал замусоленный блокнотик с телефонами, нашел нужный номер и позвонил.
— «Лада»?.. Господина Римского… Скажи, что его Каменев просит, собственной персоной!.. Он знает… Пусть бросит своего клиента с «мерсом» и вприпрыжку бежит к телефону. Я бью два раза, второй — по крышке гроба!..