А смысл? Он и сам не знал. Да и не задумывался, он считал это способом самоутвердиться, почувствовать свою оригинальность. Однако никак не мог понять, почему выбрал именно такой путь — самый верный путь стать изгоем. Если обман вскроется, ему одна дорога — с глаз долой из Стокгольма. Порой ему казалось, что, может, это и есть его истинное желание, поэтому он с таким упорством идет к собственной погибели, желая узнать, до какого края сможет дойти. Чтобы саморучно толкнуть себя к позорному разоблачению. По чесноку, на Стокгольм ему было наплевать. Чужая сторона. Ну внимание, ну тусовки, телки, гламур и лаве, а больше тут нечего ловить. Мелкота. Взять любой другой город, там всего этого тоже навалом. Но так уж вышло, что развернулся ЮВе в столице.
Имелось у него и настоящее прошлое. Вырос он в Робертсфорсе, северном городишке рядом с Умео. Окончив девять классов, со скрипом поступил в стокгольмскую гимназию. В Стокгольм слинял без спросу: собрал две сумки, записал адрес троюродной тетки, сел на поезд и отправился в столицу. Погостив дня три, снял угол у фру Рейтершельд. Очертя голову кинулся в омут стольной жизни, в котором пребывал поныне. Примоднился, сменил фасон и причу. Поступил в респектабельную гимназию «Эстра реаль», затусовался там с правильными челами. Мать с отцом сначала раскудахтались, но ЮВе уперся, и им пришлось смириться. Со временем и сами успокоились, сыночек был доволен, ну и ладно.
О родаках ЮВе вспоминал по большим праздникам. А так можно было подумать, что он вообще сирота. Отец его был бригадир на лесопилке, едва ли есть на свете место, которое еще меньше вязалось бы с жизненными установками самого ЮВе. Мать работала в агентстве по трудоустройству. Страшно гордилась, что сын учится аж в университете.
Впрочем, не шла из его головы одна семейная тайна. Странная и не до конца изученная трагедия. Случай, о котором знал весь Робертсфорс, но все помалкивали.
Дело касалось Камиллы — родной сестры ЮВе. Камилла пропала четыре года тому назад, ни слуху ни духу. Даже о самой пропаже стало известно лишь спустя несколько недель. В ее стокгольмской квартире зацепок не нашли. В ее разговорах с родителями тоже не проскользнуло ничего такого. Никто не мог сказать ничего путного. Не исключено, что вышло какое-то недоразумение. Может, сестрицу достало все и она махнула за бугор. Стала кинозвездой в Болливуде и катается там как сыр в масле. Когда стряслась беда, атмосфера дома стала совсем невыносимой. Батя ударился в запои, заливал свое горе вином и угрюмо молчал. Мать пыталась держаться на плаву. Убеждала себя, что это просто несчастный случай, а сама все больше погружалась в дела местного отделения «Международной амнистии», в работу да еще дважды в неделю навещала психотерапевта, рассказывала ему о своих ночных кошмарах, которые, кстати, и снились ей как раз потому, что эта сволочь-психотерапевт заставлял матушку дважды в неделю вспоминать их. Но ЮВе не занимался самообманом: чтобы Камилла свалила и четыре года от нее ни ответа ни привета? Хрена лысого! С концами она. И они думают так же, просто вслух сказать боятся.