— Ну, должен же я был убедиться, прежде чем тревожить тебя. Не волнуйся. С твоим протеже все в порядке. Я и пальцем его не тронул.
Кристоф нахмурился, пристально посмотрел на собеседника и спросил:
— Зачем ты мне рассказываешь все это?
— Разумеется, затем, что мне это выгодно. Я очень рад, что Амир остался с носом и не заполучил себе сенсора. Но я буду в сто раз более рад, если у клана Даханавар не появится нового телепата. Поэтому прошу тебя — пригляди за этим талантливым молодым человеком. И за Дарэлом. Чтобы у последнего не возникло… соблазна. А еще лучше, обрати мальчишку. Пока у тебя есть такая возможность.
— Звучит, как угроза.
— Понимай, как хочешь, — пожал плечами нахттотер. — Но я не допущу, чтобы у Фелиции опять появился сканэр. И сделаю все, чтобы этого не случилось. Даже несмотря на твою метку. Правда, надеюсь, до подобного не дойдет. Мы ясно друг друга поняли, Кристоф?
— Вполне.
— Доброй ночи.
Сказав это, он пошел прочь, оставив колдуна в одиночестве на холодном мосту.
Всякий может сказать что-нибудь восхитительное и стараться порадовать и польстить, но истинный друг всегда говорит неприятные вещи и причиняет боль.
Оскар Уайльд. Преданный друг.
27 января
Кристоф шел по улице, продуваемой ледяным ветром. Под ногами вилась поземка, порывы вихря бросали в лицо мелкую снежную крупу.
Район сплошь состоял из серых трехэтажек, и узкие кривые улочки между ними напоминали кадаверциану старый Париж. Только там с крыш свисало грязное белье, здесь — сосульки. Некоторые из них были похожи на сталактиты. Другие — на замерзшие водопады, ледяными потоками вливающиеся в высокие сугробы. Третьи обрамляли водостоки труб роскошными новогодними гирляндами, переливаясь в свете фонарей.
Деревянные двери темных подъездов покрывал легкий муаровый узор инея. Вокруг луны дрожало широкое бледное кольцо.
Кадаверциан глубже засунул руки в карманы, чувствуя, как стынут пальцы в перчатках. Эта зима становилась все холоднее.
Впереди, в узком тупике, мелькнул светлый силуэт, и мастер Смерти прибавил шаг. Свернул под арку, прошел мимо детской площадки, заваленной снегом. И остановился.
На лавочке под корявым стволом тополя сидела девочка. Ее волнистые темные волосы падали на плечи, обтянутые тонкой кофточкой, юбка чуть приоткрывала колени. На бледном лице с ярко-красными губами застыло мечтательное выражение. Соломея Лигаментиа грезила с открытыми глазами, не чувствуя ни холода, ни приближения некроманта.
— Доброй ночи! — громко сказал кадаверциан.
— Здравствуй, Кристоф, — улыбнулась она, мгновенно возвращаясь в реальность. Смахнула снег со скамейки рядом с собой. — Садись.