Брант замер, узнав вдруг в этом раздробленном отражении не самого себя, а своего отца. Хотя по сравнению с отцовской бородой, густой и темной, щетина, конечно, была редковата, какой она и должна быть у юноши пятнадцати зим от роду. И вот та отметина, что не позволит спутать его ни с кем, — ветвистый шрам на горле, уродующий гладкую бронзовую кожу. Похожий, если прищуриться, на руку, которая душит.
Ветер стих, ветви перестали колыхаться, снова пала тень. Пора возвращаться. Брант поднялся на ноги и зашагал вдоль скованного морозом ручья, следуя его прихотливым извивам. За последним поворотом глазам открылся голубой простор Ольденбрукского озера. Такого большого, что вполне сошло бы за море. Дальний берег даже этим ясным холодным утром казался миражом.
Там, где в озеро впадал ручей, курилась дымкой проталина. Остальное пространство громадного водоема замерзло, перестав быть гладью, — всюду вздымались высокие гребни сугробов, наметенных зимними ветрами. Лишь возле города острыми серебряными скребками расчищали катки для игр.
Брант наблюдал за играющими со стороны или сверху, с мостов. Ко льду он относился настороженно, и не потому, что боялся поскользнуться и упасть. Расчищенный, тот становился прозрачным. Сквозь него виднелись глубины озера, где чтото двигалось. Он казался скорее иллюзией, чем прочной опорой.
Твердая земля под ногами была куда привычнее. Брант приближался, похрустывая снегом, к границе между лесом и озером, к частоколу мертвого камыша. И не испытывал никакого желания сойти с берега и ступить на неверный лед.
Но вмиг почувствовал его, услышав за спиной рычание.
Невидимый охотник наконец себя обнаружил.
Мальчик развернулся лицом к тенистой чаще, упал на одно колено, крепко стиснув рукоять ножа, и медленно втянул воздух носом. Дома, в Сэйш Мэле, он давно уже определил бы по запаху, кто именно его преследует. Но в здешнем проклятом сухом воздухе не чуял ничего.
Зверь догнал его бесшумно. Словно дымка, клубившаяся над полыньей.
Даже настом не хрустнув.
Предупредив лишь рыком, в котором слышался голод.
Взяться за лук Брант не рискнул. Он знал: стоит шелохнуться — и зверь нападет. Поэтому замер неподвижно, как цапля, охотящаяся в камышах. И разглядел наконец над самой землей горящие красным огнем глаза — гораздо ближе, чем ожидал. Увидел бугристую шею, массивное туловище. Призрак обрел плоть.
Белый мех сливался со снегом, очертания зверя казались размытыми. И все же видно было, что он огромен, по плечо Бранту. Он угрожающе наклонил голову, оскалил желтые клыки. Широко расставил лапы, созданные для беззвучного бега по насту. Впился черными когтями в ледяную корку, готовясь к прыжку.