— Неважные у тебя виды на будущее, — с горечью сказала миссис Морел.
Уильям был бледен, и на его хмуром лице, когда-то таком беспечном и смеющемся, лежала печать сомнений и страдания.
— Но не могу я теперь от нее отказаться, слишком все далеко зашло, — сказал он. — И потом, в чем-то я без нее не мог бы.
— Мальчик мой, помни, ты ставишь на карту всю свою жизнь, — сказала миссис Морел. — Нет ничего хуже, чем безнадежно неудачный брак. Бог свидетель, мой брак достаточно неудачен и должен был бы чему-то тебя научить; но могло быть и хуже, гораздо хуже.
Уильям оперся спиной о каминную полку, сунул руки в карманы. Высокий, тощий, он, казалось, при желании и на край света отправится, и дойдет. Но по его лицу мать видела, как он страдает.
— Не могу я теперь расстаться с ней, — сказал он.
— Запомни, — сказала она, — разорвать помолвку еще не самое большое зло.
— Нет, теперь я не могу с ней расстаться, — повторил Уильям.
Тикали часы, мать и сын умолкли, и не было между ними согласия, но он не сказал больше ни слова.
— Что ж, иди ложись, сын. Утро вечера мудренее, может, ты и поймешь, как поступить.
Уильям поцеловал мать и ушел. Она поворошила угли в камине. На сердце было тяжко, как никогда. Прежде, при раздорах с мужем, казалось, в ней что-то ломается, но они не сокрушали ее волю к жизни. Теперь сама душа была ранена. Сама надежда сражена.
Не раз Уильям выказывал ненависть к своей нареченной. А в самый последний свой вечер дома он уж вовсе ее не щадил.
— Вот ты не веришь мне, какая она есть, — сказал он матери, — а поверишь, что она проходила конфирмацию трижды?
— Чепуха! — рассмеялась миссис Морел.
— Чепуха или не чепуха, но это чистая правда! Для нее конфирмация — вроде театрального представления, случай покрасоваться.
— Все не так, миссис Морел! — воскликнула девушка. — Все не так. Это неправда!
— Как неправда! — крикнул Уильям и гневно обернулся к ней. — Один раз конфирмовалась в Бромли, один раз в Бекенхеме и один раз где-то еще.
— Больше нигде! — со слезами возразила Лили. — Больше нигде!
— Нет, еще где-то! А если и нет, почему ты проходила конфирмацию дважды?
— Миссис Морел, первый раз мне было всего четырнадцать, — взмолилась она со слезами на глазах.
— Ну да, — сказала миссис Морел. — Я вполне понимаю, детка. Не обращай на него внимания. Постыдился бы, Уильям, такое говорить.
— Но это правда. Она верующая — у ней были синие молитвенники в бархатном переплете. А вот веры в ней или чего другого не больше, чем в ножке этого стола. Пошла на конфирмацию трижды — ради зрелища и чтоб себя показать, и такая она во всем, во всем!