— Как тебе показалась миссис Доус? — спокойно спросила она.
— Она не очень-то приветлива, — ответил Пол.
— Но, по-твоему, она красивая, да? — глухо спросила Мириам.
— Да… сложена хорошо. Но ни капли вкуса. Кое-что мне в ней нравится. А у нее правда тяжелый характер?
— Не думаю. По-моему, просто ей муторно.
— Почему?
— Ну… а тебе понравилось бы на всю жизнь оказаться связанным с таким вот Бакстером?
— Чего ради тогда она выходила за него замуж, если он так скоро ей опротивел?
— Чего ради! — с горечью повторила Мириам.
— И, на мой взгляд, они подходящая парочка, она ему не уступит, — сказал Пол.
Мириам склонила голову.
— Вот как? — насмешливо вопросила она. — С чего ты взял?
— Погляди на ее рот… он создан для страсти… а посадка головы… — Он откинул голову так же вызывающе, как Клара.
Мириам наклонилась еще ниже.
— Верно, — сказала она.
Посидели молча, он задумался о Кларе.
— А что тебе в ней понравилось? — спросила Мириам.
— Не знаю… кожа, и весь ее склад… и ее… не знаю… какая-то в ней есть неистовость. Я вижу ее как художник, вот и все.
— Понятно.
Он удивлялся, ну почему Мириам так странно пристроилась на коврике и такая она грустная. Его взяла досада.
— А вот тебе она не нравится, да? — спросил он девушку.
Мириам подняла на него большие, ослепительно черные глаза.
— Нравится, — ответила она.
— Нет… не может быть… по-настоящему нет.
— Ну и что? — медленно промолвила Мириам.
— Да не знаю… может, она потому тебе нравится, что у нее зуб против мужчин.
Скорее, еще и поэтому миссис Доус понравилась ему самому, но он-то этого не понял. Опять они сидели молча. Пол хмурил брови, что вошло у него в привычку, особенно когда он бывал с Мириам. Ее пугали эти морщины, хотелось разгладить его лоб. Казалось, это печать человека, который живет в Поле Мореле, но ей чужд.
Среди листьев в кувшине были и алые ягоды. Пол дотянулся, сорвал несколько веточек.
— Почему, если приколоть к твоим волосам красные ягоды, ты станешь похожа на колдунью или на жрицу, но вовсе не на гуляку?
Мириам засмеялась, в смехе явственно звучала боль.
— Не знаю, — сказала она.
Горячими, сильными руками он беспокойно крутил веточку.
— Ну отчего ты не можешь посмеяться? — сказал он. — Ты никогда не смеешься попросту, весело. Ты смеешься только чему-нибудь странному, несообразному и как-то так, будто тебе от смеха больно.
Мириам понурилась, словно он ее бранил.
— Ну что бы тебе хоть раз посмеяться надо мной… ну хоть разок. Я чувствую, нам стало бы легче дышать.
— Но… — Мириам посмотрела на него испуганно, как бы через силу. — Я же смеюсь над тобой… конечно, смеюсь.