— Вы намереваетесь, я полагаю, — сказал он, — оставаться здесь, пока не найдете решения своего кроссворда?
Судья Лобетт кивнул:
— У меня есть идея. Но после того, что произошло здесь сегодня вечером, не знаю, что и сказать. — Он взглянул на Кэмпиона. — Послушайте. Как вы думаете, что произойдет, если я останусь здесь?
— Вы в Англии, и вряд ли вашему другу Симистеру удастся легко провести какую-нибудь широкомасштабную операцию, — ответил Кэмпион. — Он не сможет вывезти и половины своих людей из Америки, и уж, конечно, не будет делать эту работу сам. В этом случае, я сомневаюсь, что кому-нибудь, кроме вас, угрожает реальная опасность.
— Возможно, так оно и есть, — сказал он, — но что вы скажете об этом?
Судья Лобетт кивнул на закрытую дверь позади молодого человека.
Кэмпион помолчал какое-то время, его руки были засунуты глубоко в карманы.
— Я думаю, — сказал он, как бы взвешивая каждое слово, — что это странное самоубийство. Бедный старик!
Атмосфера гостиной в Довер Хаузе резко изменилась. Уют, ощущение покоя исчезли. Огонь в камине догорел, оставив несколько красных и серых головешек, свечи оплыли в подсвечниках, и комната стала холодной и как бы необитаемой.
Две девушки устроились на подоконнике. Бидди не плакала: она сидела сжавшись, опершись на деревянную ставню. Лицо ее выражало глубокое внутреннее страдание.
Изабель сидела рядом с ней, положив руку ей на плечо.
— Это непостижимо! Невероятно! — вдруг вырвалось у Бидди. Она произнесла это очень тихо, как бы боясь, что их услышат. — Это так не похоже на него. Я даже не предполагала, что у него в этом мире есть большая забота, чем храм и посещение воскресной школы… Почему он сделал это?
Изабель промолчала.
— Только подумай! Он должно быть уже знал, когда прощался со мной. Он пошел туда специально, написал письмо мистеру Топлису, послал сюда Элис с запиской и затем зашел в эту крошечную комнату…
Она откинулась назад и закрыла глаза. Изабель погладила Бидди по плечу.
— Я тебя понимаю, — сказала она. И скорбное выражение появилось на ее лице. — В течение последних шести недель я жила в атмосфере горя и утрат… Сначала секретарь отца, которого я знала с детских лет. Его нашли в папином кресле с простреленной головой… — она содрогнулась. — В него, должно быть, стреляли из дома напротив. С тех пор началось — один за другим. Уилс — дворецкий; затем наш новый шофер и затем доктор Витерби, который шел по улице рядом с отцом. Я очень испугалась… И потом — на борту корабля и в нашей гостинице в Лондоне, я была в таком страхе, думала, что сойду с ума. А когда мы приехали сюда, казалось, это убежище… — Она вздохнула. — Тот ваш дом на другом краю парка и этот — они были такие спокойные, не тронутые столетиями и казалось, что ничего страшного не может здесь произойти. Но теперь мы принесли вам этот ужас. Иногда я чувствую, — ее голос опустился до шепота, — что мы вызвали дьявола. Какая-то чудовищная дьявольская сила преследует нас, что-то, чего невозможно избежать…