- Ах, вот чего тебе хочется. И ты думаешь, что я брошу все дела, комнату, прописку, Васильевский остров и своего Колю, чтобы исполнить твою прихоть?
- Это не прихоть. Это естественное желание. Каждый человек живет в том времени, куда его принес случай. Я родился в двадцать втором веке. Имею право я мечтать о возвращении в свой дом, в свой век, в свое время?
- Ну, имеешь. А что из этого? Мечтай! Пойди в железнодорожную кассу и купи себе транзитный билет.
- Куда?
- В будущее. В двадцать второй век.
- С твоей стороны бестактно смеяться надо мной. Ведь с твоей помощью я попал сюда. Если бы не ты...
- Если бы не я, тебя расстреляли бы белогвардейцы.
Наш разговор перешел в перебранку. Я упрекал Офелию. Она меня. Но тут послышались Колины шаги.
- Ну и проголодался я, - сказал Коля.
- Просто невозможно, - пожаловалась Офелия на мужа, - его не накормишь. Стипендия не бог весть какая. А замашки как у буржуйского сынка. Иногда я подумываю, не скрыл ли он свое социальное происхождение?
- От кого? - спросил я.
- От приемной комиссии это бы еще полбеды, от меня скрыл.
- Но ты же вневременное существо, тебя не должен интересовать вопрос - кто были Колины родители?
- Почему? Почему я должна быть плохой гражданкой?
- Но ведь у тебя самой с происхождением не все ясно. Я удивляюсь, что Коля женился на тебе.
- А ты не удивляешься, почему я за него вышла?
Хотя разговор о Коле шел при Коле, Коля, занятый аппетитно пахнувшей бараньей похлебкой, молчал.
Я понял, почему он молчит. Ему было малость стыдновато. Не мог полгода потерпеть без своей Офелии. И поставил меня в такое неловкое положение.
- Ну что там у вас за беда стряслась? - спросил меня Коля.
- А вам откуда это известно?
- Ехал в трамвае. Рядом два художника возвращались с выставки. Ахали и охали. Один подозревает даже вредительство. "Какие бы ни были краски, - говорил, - за ночь они не могли так испортиться". Но другой, более рассудительный, ему возражал: "Глупо сваливать все на вредительство. Да и к тому же портрет еще не был приобретен закупочной комиссией".
Коля помолчал, обгладывая баранью кость.
- А вы что думаете? - спросил он меня.
- Я ничего не думаю, - ответил я.
- Ничего, - сказала Офелия, - что-нибудь придумаем.
Я кивнул Коле и пошел. Офелия проводила меня до дверей и, остановив в темной прихожей, сказала:
- А знаешь, Миша, какая в голову пришла мне сейчас мысль?
- Ну, говори поскорей. Мне надо идти.
- Мне надоели две эти старухи. Я хочу от них избавиться.
- А при чем тут я? Мне до твоих старух нет никакого дела.