Феба часто-часто заморгала и отвела взгляд. Она решила сменить тему:
— Вы пришли сюда, чтобы найти здесь что-нибудь из еды? Что?
— Ветчину. Или кусок жареного мяса. Или… — «Утолить голод иного рода». Точно так же, как они избегали разговора о Лиле, они оба тщательно старались обойти вопрос о том, как и почему Феба оказалась в это позднее время не в своей постели, а лежала, свернувшись калачиком, на нижней полке на кухне.
Горя желанием услышать от Фебы объяснение столь странного и нелепого факта, Рейф счел своим долгом пожурить невесту брата:
— Как вы можете бродить по дому одна? Здесь можно заблудиться.
Феба расправила плечи и гордо вскинула голову.
— Это и мой дом… То есть через две недели станет моим домом. Я имею право наведываться в кладовку, когда мне заблагорассудится.
Это и ее дом… То есть это дом будущей жены его брата.
— Ода, разумеется. Большое спасибо, что вы мне об этом напомнили. Скоро целый выводок маленьких Колдеров своими криками не будет давать нам заснуть по ночам.
Феба взяла с полки поднос с кусками жареного мяса и поставила его на большой стол, стоявший в центре помещения.
— Сыр?
Думая о другом, Рейф рассеянно достал с верхней полки головку сыра и поставил ее на стол перед Фебой.
— Вы слышали, что я сказал?
Что-то напевая себе под нос, Феба нагнулась и достала с нижней полки, где Рейф ее обнаружил, полбуханки хлеба. Хлеб в кладовке не хранили — значит, Феба принесла его с собой. Феба и в самом деле понемногу осваивается в Брук-Хаусе.
— Слышала, — сказала она, — вы подвергаете сомнению мои способности к деторождению. — Феба посмотрела на Рейфа искоса. — Некоторые экземпляры из этого выводка будут похожи и на маленькую Фебу тоже.
О Господи! Эти крошечные ангелочки — маленькие растрепанные Фебы, шлепающие своими маленькими ножками по полу. Очаровательные голубоглазые проказницы с ямочками на щечках, которым все сходит с рук — стоит лишь им улыбнуться и опустить долу длинные ресницы…
Рейф был так очарован этой идиллической картинкой, которая возникла в его воображении, что на мгновение забыл о том, что отцом этих шаловливых крошек будет не он, а его брат.
А он будет дядюшкой Рейфом. Его будут, приглашать только в гости, на обед. И ему придется довольствоваться этим.
Феба без лишней суеты, но проявляя сноровку, готовила поесть. Казалось, сцена, свидетельницей которой она оказалась сегодня в фойе концертного зала, совсем ее не расстроила.
И от этого Рейф чувствовал досаду.
Ему хотелось, чтобы Феба была из-за этого опечалена. Нет, даже больше — чтобы она была подавлена, почти убита горем. Рейфу хотелось, чтобы Феба боролась за него. Чтобы она ради него все бросила, отринула честь семьи и отказалась от того, что ее ждало впереди, — от беззаботной, полной блеска жизни герцогини. Тогда у Рейфа не было бы ощущения, что его брат отнял у него то, что должно принадлежать ему по праву… И его не преследовала бы мысль о том, что брат в очередной раз его опередил…