— Николай Сергеевич, я как лицо процессуально самостоятельное принимаю решение освободить Дину Загоруйко.
— Не горячись и не кричи, я тебя и так слышу. Ты следователь, и тебе решать. Мог бы и не ставить меня об этом в известность. Но раз пришел, значит, сомневаешься. Я тебе вот что скажу: не та ситуация, чтобы суетиться. Пусть девчонка отсидит трое суток, положенных по закону. Может, наши доблестные сыщики разузнают о ней что-нибудь интересное.
— А если нет? Ответ на запрос, посланный в Украину, придет дней через десять, не раньше. Или же оттуда вообще не ответят. У сыщиков на неё ничего пока нет. А задерживать человека просто так, на всякий случай, закон запрещает. Я очень жалею, что пошел на поводу у Кондратова.
— Ну, как знаешь. Ты в университете учился, а там профессора все шибко грамотные. Не то, что мы!
После ухода Пашина подполковник решил предупредить Кондратова и позвонил в МУР. Но сыщика не оказалось на месте, и начальник махнул рукой: «Будь что будет». Тем более что он и сам не верил в виновность домработницы.
Спустившись в изолятор временного содержания, Пашин вывел Дину из камеры. У неё был заспанный вид. И Дина трогательными мягкими движениями проводила ладошками по лицу и волосам, словно умывающаяся кошечка. Охваченный страстью к девушке, Пашин с трудом подавил желание заключить Дину в объятия.
А Дина, заметив волнение молодого следователя, окончательно поняла: «Мальчишка в меня влюблен, и надо быть дурой, чтобы упустить свой шанс. Он видит во мне наивную, насмерть перепуганную девочку. Надо ему подыграть».
Стараясь не переусердствовать, девушка начала жаловаться на страшные условия, в которых она очутилась, хотя ни в чем не виновата.
Потом вдруг подалась всем телом вперед и взмолилась:
— Отпустите меня, пожалуйста! Очень прошу! Мне в камере страшно и плохо. Ужасно плохо!
И растроганный Пашин участливо спросил:
— А вы не боитесь, что эти бандиты доберутся до вас и убьют?
— Боюсь, конечно. Но я перееду к подруге, где им меня не найти. Вы не проводите меня до дома? Мне надо взять деньги и кое-какие вещи, зубную щетку, наконец.
Многообещающее предложение пойти к ней домой понравилось Пашину, и он сказал:
— Ладно, согласен. Но вы будете обязаны немедленно явиться по моему вызову.
— Хорошо, обещаю. Мне все равно некуда деваться.
Быстро оформив все документы и вернув Дине изъятые у неё вещи, Пашин вышел с девушкой из отделения милиции. Ехать было недалеко, и уже через двадцать минут они стояли у дверей квартиры, где жила Дина. Она повернула ключ в замке, и Пашин почувствовал, как учащенно забилось сердце. Собирая вещи, Дина постоянно ловила на себе жадный взгляд следователя.