Лягушек Ленка жуть как не любила. Даже смешно: червяков-пауков не боится, мышь в руки возьмет – не пикнет, а от лягушек прямо зеленеет вся. Вот Муха-брык вылезет и лягушку ей в нос сунет, пусть не выдрючивается.
– У-у, крокодилица колючая.
Лягушка посидела-посидела и давай наружу выбираться. Витька ее в корзину, а она лапами толкается и квакчет недовольно. Все сыроежки в труху размолотила.
Муха-брык поставил корзину, стянул носок с прорехой на пятке и квакушку в него запихал. Тут сверху донеслось ленкино плаксивое:
– Витька-а-а! А-у-у-у! Вылеза-а-ай!
Сейчас будет тебе "ау", – мстительно подумал Витька, привязывая носок с лягушкой к поясу. Та выставила в прореху заднюю лапу и вяло шлепала Муху-брык по ноге. Витька повернулся… и наткнулся на взгляд чьих-то круглых черных глаз.
Зверек размером с кошку сидел на ветке. Гладкая белоснежная шерстка, смешной розовый нос, острые ушки. Щенок? Заяц? Зверек не шевелился и не моргал, только влажный блеск в глазах показывал, что он не игрушка. Лапки с гибкими, как у лемура, пальчиками цеплялись за кору.
– Ух ты, – восхитился Муха-брык. – Неизвестный этот… науке зверь, ваще!
Животных, даже экзотических, Витька не боялся. Насмотрелся: отец нынче страусов разводил, а до этого игуан, а еще раньше мохнатых черных свиней – австралийских, что ли. Так что Витька даже к бодучему козлу Тимофею подходил без страха. А Тимофей, завидев Витьку, задирал огрызочный хвост и гордо удалялся; наверное, вспоминал, как Витька ему к рогам санки привязал и по всей Гуляевке катался.
А этот беленький и без рогов вовсе. И без зубов вроде… и вообще, где у него пасть-то? Ну хоть какая никакая?
Муха-брык протянул руку и погладил зверька по голове. Тот прижал уши, как котенок. Витька осторожно взял его за шкирку и снял с ветки – рассмотреть.
На спине у зверька обнаружилось большое – с ладонь – совершенно круглое пятно. Серое и как будто текучее: словно в глубине то и дело вспыхивали разноцветные искорки и размазывались в медленные струйки. Шерсть вокруг пятна сходила на нет, так что вокруг выпукливался белый кожаный валик.
Витька озадачился.
Следом обнаружилось, что на пузе у зверька – такой же серый круг. Муха-брык готов был решить, что нашел замысловатую игрушку, но в руке висело живое – теплое и тяжелое, крутило головой, подрыгивало лапами. Чудно!
На шее у зверушки виднелись выпуклые проплешины – как большие прыщи. Ровненько, словно ошейником, тянулись цепочкой по кругу, а тот, что на холке – налился зеленым, будто туда гуаши напустили.
Витька покрутил чудо-зверя. Тот не протестовал, не царапался и кусаться не пробовал. Впрочем, кусаться ему вроде бы и нечем. Куда же он ест, интересно?