– Я к этой теме и близко не подойду, пока не расскажешь, как прошел разговор с Майком Тинсли, – ответил Макс.
– Ничего не «прошло». Он показал несколько фотографий, описал, чего хочет, и спросил, что я могу предложить. Я согласилась нарисовать несколько вариантов, и на этом все.
– И сколько он предлагает?
– О деньгах мы не говорили.
– Почему, черт возьми? Ты высококвалифицированный художник, твои знания и мастерство сравнятся с его умением пользоваться ножом и вилкой.
– Прежде чем я решусь на что-то, я собираюсь посмотреть на новые хирургические методы, которые он разработал, если ты не против, что я побуду у тебя до понедельника.
Макс кивнул, вернулся к столу, и начал собираться.
– Ты уже закончила? Сэм полдня просидел дома взаперти. – Кейт тайком наблюдала за ним. Избегать чего-то или злиться было не в духе Макса.
– Почти. Ты знал, что египтяне пользовались календарем, в котором было триста шестьдесят пять дней в году, как и у нас, и двенадцать месяцев, в каждом из которых по тридцать дней? – спросила она. – Отличие в том, что у них было только три времени года, а новый год начинался где-то в середине июля, когда разливался Нил… это был сезон половодья.
– А где еще пять дней?
– Это были праздники, когда отмечались дни рождения богов. Осириса, Исиды, Гора, всей этой компании.
– Я считаю, чертовски лицемерно было со стороны Сета убивать собственного брата, а со стороны Нефтис – спать с Осирисом, раз он женат на его сестре, в то время как простым смертным приходится представать перед Осирисом и клясться, что они никогда не убивали и не изменяли.
– Инь и Ян, – прошептала Кейт. – Нет добра без зла, белого без черного и всякое прочее. А что ты думаешь о Майке Тинсли?
– Он нормальный, а что?
– Ну, просто… знаешь, что о хирургах говорят.
– Что? Что они высокомерны? И совершенно не сведущи в других областях?
Макс заглотил наживку:
– Они даже менее общительны, чем рентгенологи.
Кое-что истинно всегда. Жизнь и смерть. Небо и земля. Дары богини – интуиция и любовь.
Норманди Эллис, «Пробуждающийся Осирис»
16
Год второй правления Хоремхеба
(1346 до н. э.)
День 27-й, первый месяц засухи
Воняло овечьей мочой и гнилыми яйцами, значит, сеш пер анх[60] побывал здесь раньше меня, чтобы принести жертву Амону и поджечь желтый порошок, изгоняющий злых духов. Мужу Асет, должно быть, под семьдесят, но выглядит он намного старше, особенно если закрывает глаза. Словно лежит на смертном одре.
У каждого угла ложа Узахора стояли лампы, из-за чего все остальные люди и предметы были окутаны дымкой тени, а какой-то старый жрец тянул скорбную мольбу, обращенную к богам-творцам. Женщины, принадлежащие семье Узахора, сидели на полу, скрестив ноги, лица их были наполовину сокрыты одинаковыми белыми шалями – наверняка среди них была и Асет, она уехала от меня двумя днями раньше. А несколько мужчин, стоявшие рядом, разговаривали шепотом. Я узнал только Рамоса.