И папка мой любил есть хлеб, макая в реку. Мы часто ходили с ним на рыбалку, иногда далеко, километров за пятнадцать. Или в степь, слушать жаворонков. Это — весной. Запомнился последний раз. Папка пришел утром со двора радостный, оживленный.
— Погода сегодня — чудо. Ни ветерка, солнце умытое, так и смеется. А небо… — посмотрел весело на меня. — А что, Сашок, не сходить ли нам послушать жаворонков?
Я рад, а мама огорчается, смотрит на папку осуждающе:
— Ты словно мальчишка. Ведь у нас работы — на весь выходной. Грядки надо копать…
Папка умоляюще складывает на груди руки.
— Мы немножко, а?.. Один часок. Придем и все сделаем. Правда, Саша?
— Конечно, — говорю я и хватаю кепку.
Степь за городом широкая — конца не видно. Она уже зазеленела. Над землей дрожит и переливается разноцветными красками пар. Мы выбираем место, где травка побольше и погуще, ложимся вверх лицом и прислушиваемся.
Сколько их, жаворонков, у нас! Вся степь будто поет и звенит. Где они? Как я ни присматриваюсь, а никак не могу увидеть — рябит в глазах. А папка сразу находит.
— Вон, вон, — кричит он мне радостно. — Видишь? Точечка малюсенькая против облака.
Но я все равно не вижу. Да и зачем, когда и так хорошо. Лежу, слушаю жаворонков, а сам смотрю, как высоко-высоко плывут редкие белые облака.
Интересно: плывет, плывет облако и все меньше, меньше становится, словно ком снега тает на солнце. Вот уже и нет его. Осталась только сизая дымка. Потом второе, третье растаяло.
— Как же так, папа, где же берутся облака, если они только и знают, что пропадают?
Папка тоже смотрит на облака, говорит:
— А ты гляди туда, где нет облаков. Вон туда, где небо помутнее, авось и увидишь.
Я долго смотрел и увидел. Кое-где сизая дымка вдруг загустела, стала даже серой, а потом, словно вспыхнула на солнце, забелело пушистое облачко и понеслось вперед, чтобы где-то растаять и снова родиться.
— Здорово! Никогда не видел. И не думал.
Папка тихо смеется и хлопает меня по животу.
— Погоди, подрастешь — не такое еще увидишь и узнаешь…
Да, уже многое узнал. И хорошего, и плохого. За один какой-то год… Я вздохнул. От подушки вдруг оторвалась Ленькина голова.
— Ты что, не спишь?
Я не ответил, затаился. Ленька долго смотрел на меня, потом хмыкнув, покачал головой:
— Эх ты, лунатик. Даже боязно рядом с тобой. Завтра скажу сестре, чтобы привязывала тебя на ночь. На всякий случай.
Я тихо засмеялся. И вдруг стало спокойно на сердце.