– Иди, родная! – напутствовал меня Учитель.– Все уже сказано, так не рви же попусту душу ни мне, ни себе! Иди, иди – успокой тех, кто толчется там, за дверями!
Повинуясь его безмолвному приказу и догадываясь, что Учитель хочет поговорить о чем-то важном с одним Алехандро, я в последний раз поклонилась названому отцу и вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Учитель пальцем поманил к себе наследника.
– Ты уже понял? – доходчиво намекнул он.
Юноша понятливо кивнул:
– Да! Вы – ее настоящий биологический отец. Впрочем, не вздумайте отнекиваться, ибо сходство – налицо!
Навигатор сердито усмехнулся:
– Не вздумай рассказать ей об этом, мальчик, а то еще наша непредсказуемая святая учудит очередное геройство и кинется меня спасать. Проболтаешься – я тебя и с того света достану!
Виконт изобразил безмолвную пантомиму: будьте покойны во всех смыслах – я нем как могила.
Учитель удовлетворенно вздохнул:
– Уж поверь мне, так будет лучше для всех! Помнится, однажды я процитировал Нике одну хорошую фразу: нет в мире зла, которое бы в итоге не породило…
– Добро! – закончил за него Алехандро.– Мне это Ника сказала в ту самую ночь, когда я вернулся с вашей лодки с чипом, вшитым в плечо.
– Умная девочка! – горделиво выпятил грудь Учитель.– Вся в меня!
Алехандро согласно улыбнулся.
– Береги ее,– проникновенно попросил мужчина.– Люби ее, подари ей детей! Благословляю вас!
– Спасибо, отец! – растроганно шепнул виконт.
– Ладно,– скомканно закончил разговор Учитель,– что-то я с вами совсем раскис. Начинаем процедуру запуска всех двигателей «Ковчега»!
Уже удалившись на значительное расстояние от Земли – туда, где шар нашей планеты, ныне из зелено-голубого превратившийся в мертвенно-белесый, стал казаться всего лишь крохотной точкой на экране,– мы с Алехандро вдруг увидели огромное пятно взрыва, внезапно расплывшееся на месте покинутой нами родины...
– Вот и конец всему! – Опечаленный любимый привлек меня к себе и крепко обнял.
– А может, только начало? – с надеждой шепнула я, уткнувшись в его белую рубашку и, как и тогда, на причале, вытирая об нее слезы, обильно струившиеся из глаз.
Милый успокоил меня нежным, долгим поцелуем, ставшим непривычно жарким и требовательным. Мы могли не опасаться чьих-либо любопытных глаз – ведь весь прочий экипаж крепко спал в своих криокамерах, а «Ковчег» перешел в режим автопилотирования.
– Мне нужно загерметизироваться в своем отсеке,– нехотя выдавила я, все еще хлюпая носом.– Спать мне не положено – значит, буду дремать и следить за приборами. А для тебя я приготовила удобную камеру по соседству.