— Успокойся! Мне от тебя ничего не надо. Просто повидаться захотелось. Ведь не чужие…
Услышав, что я не собираюсь у него ничего просить, Астан облегченно вздохнул:
— Слава богу, и руки, и ноги у тебя целы. Поклонишься — может, землю дадут. Заживешь, задышишь…
— Мы с тобой последнее звено цепи Золаков. Негоже, чтобы оно порвалось.
— Я свою фамилию, — Астан присвистнул, — бросил шайтану под хвост и взял фамилию жены-шаруалки.
— Нашел чем гордиться! Где это видано, чтобы муж брал фамилию жены?..
— Пустое. Человек что тыква, фамилия что семена. Когда из тыквы делают черпалку, семена выбрасывают.
— Не кощунствуй, черпалка!
Изменивший свою фамилию убых рассмеялся невеселым смешком:
— Ха-ха-ха! Все от гордыни. Красоваться было к лицу, когда дома жили. Помню, если у кабачка отломилась пуповинка, его корове скармливали: дескать, негожий. Мясо, что оставалось от вечернего пиршества, не давали гостям к завтраку: объедки, мол. Взял горец в жены невесту из недостойного рода: или ее бросай, или сам с глаз долой с нею вместе. Голодай хоть круглый год, а для гостя чтобы все на столе было. Мы, убыхи, на ладони Кавказа умещались, а спеси нашей конца не было. А чем все обернулось?
— Не ищи себе оправдания! Я — старший — стою перед тобой, а ты даже сесть мне не предложишь.
— Места хватает, садись на здоровье! — Он описал рукой полукруг.
— Ишь какие персики над твоею башкою висят, а ты не предлагаешь мне их, скупердяй!
— Когда желаешь, срывай, угощайся.
— Ты заставляешь меня стоять во дворе и не приглашаешь в дом.
— Там душно… Раз тебя не казнили, ты, видно, насиделся в четырех стенах.
— Познакомил хотя бы с женой!
— Их у меня две. Обе шаруалки.
— Где ж они?
— В доме. Хозяйничают и ругаются, как всегда.
— На какие же доходы обзавелся ты двумя женами?
— Когда-то были, да потом сплыли, а жены остались. «Познакомь», говоришь, а подарки ты им принес?
— Разве не лучше всех подарков знакомство с родственником?
— А разве не лучше духоты жилища свежий воздух? — усмехнулся он. И добавил примирительно, словно правда оставалась за ним — Посиди немного, хозяйки хлеб испекут, кофе сварят я кликну старика соседа Махмета. Всему свой черед.
— Детей-то у тебя много?
— Двое. От каждой — по сыну.
— И они носят фамилии матерей или твою?
— Мою, новую — Казанжи-оглы… Ласкает слух уроженцам этой страны и охраняет от подозрений…
— Где же эти твои Казанжи-оглы?
— От одного из них вот уже больше года ни слуху ни духу С воровской шайкой связался, дурак. Может, сидит, может, пристрелен, пропади он пропадом. А второй — путевый. В городе Кония у одного лавочника служит. Выколачивает на жизнь. Семейный, но ни жены, ни детей его я не видел.