Решил я поглядеть на это государство. Узнать, какой народ от моего горя счастливее стал, кому такое братство по душе. Везде люди мучились. Всюду меня понимали. Все говорили, что такое братство толстые проныры, пузатые задиры выдумали для того, чтобы дураков братством манить, а все добро в Шлараффию увозить. И только в Тарабарии слушать меня не хотели. Обобрали толстяки тарабарцев до нитки. Один родной язык им оставили. Тем и одурачили. "Раз тарабарское правительство на нашем языке тарабарит, а не на языках других братьев, значит, оно за нас, - решили местные дураки. Тогда и мы за них. И против всех остальных народов-братьев. А кто по-своему говорит - тот нам враг. И кто против толстяков - тот тоже"... Так толстяки за тарабарцев спрятались. Окружили свою Шлараффию заборами глухими. Ни одной щелочки в них не оставили. Чтобы не видно было, как они на лодочках по молочным рекам с кисельными берегами катаются. Птица через те заборы и то не перелетит, такие они высокие. Это чтобы гор хлеба, масла и колбас голодные да нищие не увидели. Живут толстяки припеваючи. Жиреют. А деревянные солдаты их стерегут. От кого? От нас с вами. А уже потом и от заморских злодеев. Понял я, кто мою лошадь, свинью и корову слопал. Не тарабарцы - толстяки! Понял я, в интересах какого государства семью мою загубили. В интересах толстяков. А теперь они и с народом моим решили расправиться - языка лишить. А братством - прикрыться. Толстяки да деревянные солдаты говорят, что это по-братски. Но в неманском крае больше этим сказкам не верят! Разве это по-братски? Да, я за братство. Но за такое, которое поможет нам сообща от толстяков с их деревянной армией защититься и снова жить свободно и честно. Знаю: наш Верховный Совет не сможет за это проголосовать. Ведь избирают в него по едокам. И большинство здесь - депутаты толстяков. Скольких толстяк объест, за стольких и проголосует. И среди тарабарских депутатов много одураченных. Вот кривда и стала правдой. Неравные силы! Надо, чтобы за языки голосовали не числом, а по республикам - от каждой республики один голос. А еще лучше - чтобы свои дела каждый народ решал сам и ни у кого не спрашивал разрешения, на каком языке разговаривать в собственной отчизне. Тогда и развеется заговор толстяков.
Мертвая тишина стояла в зале.
Вслед за Джюгасом слово взяла беловолоска и голубоглазка в эстонском костюме.
- Я Маазикас - депутат от сказочной страны Калева, - растягивая слова, напевно сказала она. - Извините, что плохо говорю по-тарабарски. Выступление деревянного солдата заслуживает нашего осуждения. Скажу о трех вещах. Не дело воина воевать с языками. Дело честного воина - защищать. Но еще больший позор идти в атаку на языки и прикрываться детьми. Как это делают деревянные солдаты. Это не военная хитрость. Это подлость. Второе. В Мире Сказок тоже есть парламент. Там все говорят на родных языках. Их больше ста пятидесяти. И все хорошо! Там не говорят о братстве. Почему? Потому что оно есть не на словах, а на деле. А в нашем Верховном Совете тарабарят лишь по-тарабарски. Мы знаем, почему: ради братства народов. Среди которых товарищ Бармалей старшим назначил тарабарский. Потому что он самый-самый большой. А остальные языки какие - не братские? А какие? Может, вражеские? Почему всюду преимущество тарабарскому языку? Даже за пределами Тарабарии? Потому что так было еще при царе Горохе? Но мы сбросили царя Гороха. Его больше нет. А неравенство остается. Народ Калева считает: где нет равенства - там нет братства.