Баба-яга, уяснив проигрышность своей позиции, пыталась улизнуть в ступе, но в борт этого летательного аппарата впечаталась боевая палица Муромца, и ступа развалилась на куски.
— Хулиган! — взвизгнула Баба-яга и попыталась огреть старшого богатыря помелом. Ей следовало бы помнить, что в качестве смертоносного оружия помело сильно уступает богатырскому снаряжению.
Помело вылетело у Бабы-яги из рук, а следующим ударом Муромец проломил вредной старушенции голову.
Тем временем Реджи перезарядил револьверы, прикончил птиц, вившихся над Алешей Поповичем, убедился, что никто из богатырей не нуждается в его помощи, и пристрелил последнего пытавшегося удрать гуся-лебедя-птеродактиля.
— Уф, — сказал Илья Муромец. — Неслабо повеселились. Избушка-избушка, валила бы ты отсюда, покамест я добрый. А то догоню, ноги твои куриные оторву, вместо окон вставлю и скажу, что так было.
Избушка оценила серьезность угрозы и потопала в лесную чащу, прокладывая себе путь среди деревьев с эффективностью бешеного слона.
— В седла, пацаны, — скомандовал Муромец. — А то сейчас сюда понабегут благодарные родители спасенных детей, и мы в Киев еще неделю точно не попадем!
Кони двигались неспешным аллюром. Молодые богатыри ехали впереди, Муромец с Реджи — сзади.
— Ты хорошо себя проявил, — сказал Муромец. — Когда мы будем делить смерть Кощееву, лучше бы тебе обойтись без своих игрушек.
— А тебе — без своих кулаков.
— Давай тогда в карты ее разыграем. Или в кости! Драться с тобой я не хочу. Как это может быть — сначала плечом к плечу бились, а потом — друг с другом?
— В жизни такое бывает сплошь и рядом, — сказал Реджи.
— Это неправильно. Так не должно быть. Друзья даются человеку один раз и навсегда, как и враги. Только вот мои враги долго не живут.
— А Кожемяка?
— Никола-то? Он мне не враг. Не враг и не друг. Так, пустышка.
— Илья, ты можешь ответить мне на один вопрос?
— Хоть на десять. Спрашивай.
— Зачем вы это делаете?
— Что это?
— Все. Разве это жизнь — ни кола, ни двора, ни жен, ни детей. Все имущество — оружие да кони, которых постоянно убивают. За работу, как я понимаю, вам платят не слишком много, вдобавок еще и нерегулярно. Вы не взяли добычу, разогнав шайку разбойников, ты отпустил избушку, даже не проверив, что у нее внутри, а у ведьм, как я полагаю, всегда имеются определенные запасы золота. Так зачем вы это делаете?
— Думаешь, просто любим подраться?
— Сначала именно так я и думал, — признался Реджи.
— Но теперь ты так не считаешь?
— Нет. Мне кажется, это было бы слишком просто.
— А все и так просто, — сказал Муромец. — Я понимаю, что это прозвучит пафосно, банально и глупо, ибо эта фраза произносилась уже сотни раз и будет произнесена еще тысячи раз, но… есть такая профессия — Родину защищать. Я понимаю, что она, Родина наша, далека от совершенства. Местами глупая, местами смешная, местами страшная, но она — все-таки наша Родина. И ее враги попадают в разряд моих личных врагов. Баба-яга ест маленьких детишек — ты прошел бы мимо такого? Разбойники озоруют на дорогах и грабят обычных людей — кто займется ими, если не мы? Князь Владимир меня не любит. Говорит, пустяками я занимаюсь, да еще других с толку сбиваю, потому и дружину большую под мое начало не дает. Вон — Никола тот же. Пошлют его в Тьмутаракань с посольством, он и поедет. И какое бы безобразие по дороге ему ни встретилось, он ни за что не остановится и с пути не свернет. Потому что — приказ. А я сверну. Я остановлюсь, если надо. Потому что Тьмутаракань никуда не денется, а покуда у князя руки дойдут распоряжение насчет той же Бабы-яги отдать, она еще с десяток мальцов слопает. Потому и детей нет, и жены у меня нет, потому и не нажил я ничего в этой жизни. Понимаешь ты меня, Рыжий?