Чтоб подвергаться новым все страданиям.
Покоя жаждет Пелопа-предателя
Отец, голодный Тантал перед яствами,
И Прометей, орлом давно терзаемый,
И на вершине горной укрепить скалу
Сизиф стремится, вопреки Юпитеру.
70 То с верху башни ты захочешь броситься,
То, петлей шею затянув, повеситься,
Иль меч норикский в грудь вонзить в унынии
Тяжелом - тщетны будут все страдания!
Тогда на вражьих я плечах твоих верхом
Помчусь надменно - все пред мной расступится.
Иль мне, что может, - как ты, любопытствуя,
Узнал, - из воска куклам дать движения
И месяц с неба совлекать заклятьями,
Сожженных мертвых снова расшевеливать,
80 Варить искусно зелья приворотные,
Рыдать, коль чары на тебя не действуют?"
Пер. Н. С. Гинцбурга
ПРИМЕЧАНИЯ
{* Собственные имена см. в Указателе. Годы без дополнительных обозначений до и. э.}
ЭПОДЫ
Этот сборник состоит из 17 стихотворений, которые Гораций называл "ямбами" (только в 12-м эподе нет ямбического размера). Эподами эти стихотворения названы были впоследствии потому, что каждый четный стих в них составляет как бы припев ("эпод") к предыдущему (единственное исключение 17-й эпод, написанный сплошь ямбическими триметрами). Эподы написаны ямбами в подражание Архилоху (VII век до н. э.). Нечетные стихи 1-10 эподов написаны ямбическим триметром, четные - ямбическим диметром.
----
Эпод 1. К Меценату, которого Август хотел взять с собой в поход против Антония. Написан в 31 году.
Ст. 1. Либурнийские ладьи. См. примечание к ст. 32, Оды I, 37.
Эпод 2. Восхваление сельской жизни от лица ростовщика Альфия. Насмешка над Альфием вскрывается только в последнем стихе.
Ст. 54. Франколин Ионии - птица, водящаяся теперь в Закавказьи, род рябчика.
Ст. 69. К Идам, т. е. к 15-му (или 13-му) числу месяца. Скопленные к этому времени деньги на покупку поместья Альфий пускает в рост уже к первому числу следующего месяца (к Календам),
----
Эпод 3. К Меценату, который угостил Горация кушаньем, сильно приправленным чесноком. Гораций в патетическом тоне восстает против чеснока, удивляясь крепким желудкам жнецов, питавшихся им, и говорит, что чеснок вредней самой цикуты (яда, которым был отравлен Сократ). Его, говорит Гораций, волшебница Медея вероятно применила для укрощения огнедышащих быков, на которых должен был пахать предводитель аргонавтов Язон; им она отравила покрывало и венок своей соперницы Креузы. Свою изжогу от чеснока Гораций сравнивает с огнем, пожиравшим Геракла, когда тот надел платье, отравленное Деянирой кровью кентавра Несса, и, чтобы избавиться от мучений, велел сжечь себя на костре.