— Надо заканчивать, пока не рассвело. Вся деревня на ушах, наверное.
— Я поставил контур, — отрезал он.
— Ты чего-то странный какой-то. Даже не наорал на меня как следует. Ничего сказать не хочешь?
Вейр пригладил растрепанные пепельные волосы, помолчал и выдавил:
— Алый, то есть Алоизий, знал.
— Что, знал?
— Как нам помочь разделить силы. Ты вовремя вмешалась, — его взгляд обжег ненавистью. Я невольно отшатнулась.
— Ты последний дурак, если веришь этой твари. Впрочем, не удивлена. Яблоко от яблоньки гниет рядом, — я слезла со ступеней и отправилась к Богдану.
Стало почему-то обидно и горько. До слез.
В кузне я сняла кольца и промыла руки под рукомойником. Смыв кровь и кожу мертвеца, смазала настойкой зверобоя сбитые костяшки пальцев, зашипев от боли. Затем достала из сумки пару флаконов. Кузнец уже успел переодеть сына и занялся его израненными запястьями, перевязывая раны чистыми полосками ткани. На лбу мальчонки пузырился ожог.
— На, возьми. По ложке в питьё, и он уже завтра будет бегать, — я поставила флаконы на стол, помедлила. — Он не хотел плохого. Железным ножом надо пустить кровь, чтобы выпустить злого духа, — тихо добавила я.
— Я знаю. Спасибо вам, люди добрые, — пробасил кузнец. Казалось, он помолодел лет на десять.
Я невесело усмехнулась. Вейр показал себя вполне достойно, к моему удивлению. Хотя… Кто его знает, колдунское отродье, ведь с учителем у него давние счеты. Рано или поздно встреча всё равно бы состоялась, и тогда живым ушел бы только один. Так что о благородном колдунском сердце пока думать рано.
Мы стояли у края леса и смотрели, как догорает огромный костер. Очертания тела Алоизия едва виднелось сквозь яростные языки высокого пламени. Потрескивание ветвей от жара и плач неясыти пели погребальную песню колдуну. Вейр подрезал сухожилия на ногах Алоизия, но кол из груди вытаскивать не стал. Когда высоченный огненный столб взметнулся к ночному небу, он проводил глазами рассыпавшиеся в ночи искры и повернулся к нам:
— Кончено. Утром соберешь всё, что останется от кострища и развеешь по реке, — он посмотрел на кузнеца. Тот молча кивнул. — Пошли, Зоря, — бросил он приказным тоном.
Я развернулась и молча побрела в другую сторону. Пусть его колдунское высочество топает, куда хочет. И так далеко, как только может. Лишь бы подальше. А у меня свои планы. Глаза слипались. Напряжение последних часов сделало свое дело, и я до жути хотела спать. Нам с Лидой часто приходилось проводить ночи в бдениях, поэтому я знала, что только чистая прохладная вода может привести меня в чувство. Смену одежды я захватила заранее, когда мы собирались в лес.