— Может, знаешь, почему заболела одна я?
Она замерла посреди комнаты, обернулась и уставилась на меня разноцветными глазами:
— Ложка дегтя портит весь мёд. А от ложки меда дегтю ничего не будет. Как пример — у жрецов один крошечный грех перевешивает все добрые дела. Так и у вас. Я категорически не согласна, что тьма — плохо, а свет — хорошо. Нет абсолютно черного и белого, так называемые добрые дела тоже могут идти во вред. Тьма — не зло, а всего лишь сон дня. Твой волк — зло? Для овцы и крестьянина — зло в чистом виде. Для леса и даже для овец — средство выживания. Благодаря волку не вымирает и не вырождается род травоядных. Или другой пример. Что хуже — жрец, желающий якобы только добра и поэтому насильственно сгоняющий в храмы народ? Жрец, выжигающий огнем капища древних богов вместе с верящими в них людей? Ради спасения и добра, как они утверждают! Тот самый добрейший жрец, уничтожающий каленым железом и мечом саму память о древних и насилующий душу верующего — добро? Да? А твой Север, зарезавший больную олениху в королевском лесу — зло? Что скажешь, веда? — Ольга почти кричала. В её голосе звучали такие боль и гнев, что я растерялась. Не знаю, сколько ей лет, но, видно, глубокая рана давно кровоточит и рвет душу на части, раз она так близко приняла к сердцу мой вопрос. Какой спокойной и невозмутимой она казалась на совете, и насколько сейчас ей было больно… — Я не могу понять, почему отец, убивший насильника своей дочери, считается преступником и злом. Я не понимаю, почему, занявшись любовью по велению сердца, а не по указке жреца, связавшего меня с нелюбимым, я совершаю грех. Зачем мы клеймим собственную жизнь!?!
Север, положив голову на лапы, только прядал ушами каждый раз, когда Ольга называла его имя, не сводя внимательных глаз с вампирши. Вейр молча потягивал вино, так и не повернув головы, и ни разу не вмешавшись в нашу беседу.
Она подошла к столу, отпила из кубка, и продолжила хрипловатым голосом:
— Ради добра на земле творятся самые страшные преступления. Что касается Вейра, то у него всё впереди. Только медленнее, чем у тебя, — тусклым невыразительным голосом закончила Ольга и устало села в кресло.
Я глубоко задумалась. На тему добра и зла ломали копья и мечи столетия. В целом, я была согласна с Ольгой. Во всем. Кроме одного. Простить смерть родителей я никогда не смогу. И для меня это клеймо всегда будет гореть на лбу убийц синим пламенем. Мера зла и добра своя у каждого. И свою меру я менять не собиралась. Слишком дорога цена. Я закрыла глаза и долго молчала, пытаясь приглушить старую боль. Добро-зло, жизнь-смерть, черное и белое кружили смертельным хороводом. С трудом отогнав кошмарные тени, только сейчас осознала, как же тихо и мирно мы жили с Лидой. Никаких интриг, шантажей, и убийств. Кстати, о птичках. Да и тему сменить не помешает.