— Пришло письмо. От Хильды.
Он спешит в викторианские владения жены, где стены расписаны летающими херувимчиками в стиле рококо, по контрасту со строгим декором его кабинета, не отягощенного вещами. Все полочки и столики гостиной заставлены серебряными рамочками всевозможных форм и размеров, фотографии хранят события прошлой жизни. Корнелия сидит в своем любимом кресле с высокой спинкой возле камина, на коленях у нее лежит конверт, а не привычное рукоделие.
— Что там? — почти со страхом осведомляется Эрих. Письма их дочери Хильды приходят теперь все реже и содержат все больше неприятных новостей.
— Я не посмела вскрыть его, Эрих. Оно адресовано тебе.
— Мне? — Он растерян, так как Хильда обычно пишет матери.
— Да, и пришло оно посольской почтой.
Он спешит забрать конверт из рук Корнелии, а затем вскрывает его специальным ножиком с костяной рукояткой из набора на письменном столе. На пол летит второй запечатанный конверт.
Подняв упавшее письмо, Эрих опускается в кресло напротив жены. У него дрожат руки, когда он пытается вскрыть второй конверт, не сломав красивую восковую печать. Только после этого он внимательно прочитывает оба письма.
— Что пишет Хильда, Эрих? — Корнелия смотрит на него с надеждой.
Он колеблется, но не находит слов смягчить новость.
— Она не может получить для нас визы в Милан.
Из глаз Корнелии льются слезы, вместе с ними уходит надежда.
— Что же нам теперь делать, Эрих?
— Зато ей удалось раздобыть вот это. — Он передает плачущей жене документ, приложенный к письму Хильды.
Она на секунду успокаивается, промокает глаза вышитым платочком и читает бумагу.
— Значит, это защитит нас от депортации и других приказов рейхскомиссара против евреев? И от допросов службы Мюльмана?
— Видимо, так. Хотя бы на какое-то время.
— А как же твои братья и сестры, их семьи?
— Письмо не распространяется на них. Хильда обязательно бы выхлопотала охранный документ для своей дорогой Мадди, если бы могла.
Корнелия снова плачет. Эрих поднимается из кресла и, прежде чем покинуть гостиную, озабоченно похлопывает жену по плечу. Ему хотелось бы ее утешить, но он должен заняться неотложным делом. Хотя и надеялся его избежать.
Он тяжело поднимается по ступеням к себе в кабинет. Когда-то эта прекрасная комната, обставленная в спартанском стиле, дарила ему покой, но теперь ее голые, можно сказать ободранные, стены служат напоминанием всего того, что они потеряли, и того, что еще предстоит потерять. Он садится за стол и начинает писать собственное, ответное письмо родной дочери.