Как давно мужчина не держал ее так. Она любила Макса, но он годами болел, и нежными должны были быть ее прикосновения. Дающей стороной была она.
Но не здесь. Не сейчас. Роз ощущала силу Ника, пока еще сдерживаемую, и тянулась к ней. Но до сих пор даже не отдавала себе отчета, насколько эта сила нужна ей.
В глазах Ника виднелось отражение пламени от камина, и когда он заговорил, голос его был глубоким и охрипшим от желания:
– Роз, это любовь. Я должен сказать…
Она знала, что он хочет сказать. Что брак они заключили по расчету. На месяц. Что он не хочет никаких обязательств и что он порядочный человек.
Слишком порядочный.
– Пусть сегодня это будет любовь, – прошептала она, зная, что он это хочет услышать. Она сама так хотела, разве нет? Завтра будет завтра. – Сегодня – да, я люблю тебя. И хочу, чтобы ты тоже меня любил. Пожалуйста, Ник. Сейчас.
«Сейчас» прозвучало не очень внятно, потому что он снова овладел ее губами. Ее руки пробрались под тонкую ткань его рубашки, поглаживая его, подлаживаясь к нему, приникая к нему. Для Роз, которой так долго приходилось быть сильной, так упоительно было противопоставлять сейчас его силе свою слабость.
Он ее муж. Она имеет полное право требовать, чтобы он взял ее, а он – ожидать ее капитуляции. Ник тихо застонал, и она поняла – он тоже теряет контроль над собой, так же как она.
Он опустил ее на ковер перед камином и сам улегся рядом. Но все еще был одет. Ей хотелось быть ближе к нему. Ощутить его кожу своей кожей. Он с напряженным, выжидательным выражением смотрел на нее, когда ее пальцы расстегивали пуговицы его рубашки. Они лежали лицом к лицу, и его дыхание становилось все чаще по мере ее продвижения вниз. Пуговка за пуговкой. Медленно, но верно. Никакой спешки. У нее есть время, этот человек – ее мужчина.
Рубашка отлетела в сторону, она даже не поняла, как. Ей и не требовалось понимать. Его пальцы перебирали ее волосы, а она целовала его грудь. Пробовала его на вкус, тормошила, снова заставляла стонать. Он был в ее власти. Ее мужчина.
Она хотела заняться брюками, но он остановил ее.
– Я сам могу раздеться, мадам Жена.
– Недостаточно быстро.
Как она могла желать брака, реального лишь на бумаге? Отказывать себе в такой радости? Да, это ненадолго. Ник не хочет постоянной жены, она хочет свободы. Или думает, что хочет. Но все это завтра, а пока – не узнать этого удовольствия, этого чуда, ощущения, что ты – самая желанная в мире и наконец нашла свой дом…
– Где твои чертовы презервативы? – прорычал он, и она близка уже была к тому, чтобы ответить «нет, не ходи», лишь бы не расставаться с ним, лишь бы он не уходил ни на мгновение. Разум возобладал, она сумела прошептать, где их искать, отпустить его и затаить дыхание на случай, если волшебство пугливо и может уйти.